Что-то мы очень засуетились насчет “черного пиара”, черных и грязных технологий, криминализации выборов, “быков”, конвоирующих оплаченных старушек до нужной урны. Ни нетопыри, ни черные коты, ни избушки на курьих ножках, ни ступы с бабками-ежками нам не опасны. От черной магии мы не умрем. С нас хватит и белой: демократии в чистом виде, обсаженной незабудками и украшенной целующимися голубками. Мы повесились на четырехвостке, роковой мечте наших прадедов прогрессистского толка: на прямых, всеобщих, равных и тайных выборах.

Что пользы политику от того, что он весь парламент приобретет по одним партийным спискам, а душу свою погубит? Стоит задать этот вопрос, как тебя разом выгонят из любой коалиции, даже самой многообещающей и прогрессивной, типа “Правого дела”. Ну что ж, мне не привыкать. Меня выгоняли из института, с работы, из очереди на премии и на повышение по службе, даже самое скромное. Диссиденты в СССР могли делать карьеру только в городском суде: кому больше всех дадут, тот и сделал карьеру.

Некая польская пани написала книгу о женщинах года (у восточных и у западных славян). Видимо, думала скрепить шариковой пастой дружбу между старинными врагами: русскими и поляками. Я лично сию занимательную социологию не дочитала, потому что книжка выпала от ужаса у меня из рук. Фамилию пани и всех персонажей я тут же забыла; удивительно, что еще помню все буквы алфавита. Российскую годовую женщину делал по заданию паненки кто-то из наших, а задание было найти 15 самых успешных, продвинутых, достигших выдающихся результатов, сделавших карьеру.

Сколько я помню себя и коллег во демократии с 1993 года, львиную долю их времени и забот занимают не проблемы собственной агитации и пропаганды за капитализм, не спортивные объединения демократов, годные на что-то еще, кроме как на то, чтоб в урочный час встать к стенке на Лубянке или в ванинском порту идти “по трапу на борт в суровые мрачные трюмы”, а философическое созерцание стана врага - коммунистических организаций - с робкой надеждой, что они там все перессорятся, разбегутся, самоликвидируются, изменятся к лучшему, и так или иначе эта проблема решится сама собой к наивящей славе Фукуямы, фон Мизеса и Егора Гайдара.

В Стратфорде - на Эйвоне идет шекспировский фестиваль из одних “Гамлетов”. Один из этих “Гамлетов” принадлежит нашему старому знакомому Петеру Штайну, он его опробовал на нас, в здании цирка на Цветном бульваре. Англичане смотрят довольно спокойно: Шекспир уже не может ни погубить их, ни спасти. Не то что нас. Последнее, что нам остается от полдюжины Интернационалов, - это знаменитый немецкий режиссер Петер Штайн. В первый раз он нас осчастливил в начале 1994 года.

Марк Розовский стоял у колыбели злого и резвого студенческого театра “Наш дом”. Мы ходили к нему в середине 60-х в бесконечные застойные зимы, в университет на Моховой, в крошечный театрик, который долго и нудно отбирала в наши дни Православная Церковь, дабы устроить часовню прямо в университете и поставить студентов на молитву. У Марка Розовского они занимались совсем другим. Студенты не должны молиться, они должны иронизировать, сомневаться и ниспровергать. Это они и делали.

НЕ ОТДАДИМ НАШЕ ПРАВО НАЛЕВО Все левые идеи мира основаны на ложном постулате: из человека можно воспитать ангела; все люди - братья; возможно достичь имущественного равенства. И все эти выводы зиждутся на идиотической максиме: надо отрубить человеку ноги, тогда у него вырастут крылья. Это может быть сделано в жесткой, как в СССР, или в мягкой, как в Швеции, Италии или Финляндии, форме. Но партия проиграна с самого начала: лишенный своего нормального правого естества человек остается калекой, но новое, ангельское естество не приобретает.

Давненько меня никто не допрашивал; и надо же было этому случиться на полдороге в вожделенную Британию, овеянную Великой хартией вольностей, Magna Carta. Конечно, меня не на допрос вызвали, а на “интервью”. Ни Франция, ни США, ни Германия не додумались требовать не только справку о доходах, но и справку о недвижимости! Все это должно хотя бы отчасти гарантировать, что вы не босяк, а обладаете деньгами, автомобилями, поместьями и не намерены втихаря остаться, на свой страх и риск, в зеленых Шервудских лесах.

У российского истеблишмента опять появилась возможность щегольнуть плюрализмом. На этот раз “в этой роще березовой”. Половина (хитроумная и изощренная в дворцовых интригах) устроилась с комфортом возле арены, где идет, с ее точки зрения, битва титанов (или кентавров с лапифами): Примакова и Березовского. И радуется падению ненавистного временщика с энтузиазмом фрейлины двора Людовика XIV. При этом исподволь возникает формула: “Враг нашего врага - наш друг”. У премьер-министра появилась дополнительная когорта друзей из “антиберезовиков”.

Когда человечество расстается со своим прошлым, смеясь, это может означать одно из двух: либо это не его прошлое, либо это прошлое кануло и мхом поросло в какую-то доисторическую эпоху и нас касается не больше, чем порядок престолонаследия Немейского царя с озера в глухом лесу (которого надо было прикончить, чтобы занять его место) имеет отношение к смене первых лиц в английской конституционной монархии. Нет, человечество расстается со своим прошлым со скрежетом зубовным, в крови и слезах, на полях гражданских войн, и даже когда, казалось бы, все наладилось, и новехонькая жизнь сверкает и шелестит на авеню и стритах, еще долго на окраинах будут оставаться реликтовые помойки прошлого в виде маньяков, сектантов и разных диковинных экстремистских образований, от “Сендеро луминосо” до Клуба ветеранов КГБ.