В России в ее внеполитическом обиходе, на уровне гостиных, усадеб, Английского клуба, а после и московских кухонь, которые заменили несчастной интеллигенции и гостиную, и усадьбу, а заодно и Английский клуб, выработалось абсолютно нездоровое и превратное представление о либералах. Предполагалось, что это существо благодушное, заспанное, в шлафроке, нетрудоспособное (в силу наличия постоянного дохода), трусоватое, не любящее никуда соваться. Манилов пополам с Обломовым. Вспоминается, что горе-диктатор от декабристов Трубецкой проспал Сенатскую площадь (и хорошо еще если проспал, а не струсил на нее выйти), что тургеневские либералы жили в основном в Париже, а участие в делах Отечества ограничивалось у них серебряной пепельницей в виде лаптя на столе.

Режиссер Анатолий Эйрамджан делит кинематограф на два потока: «кино» и «кино-финто». «Кино» - это то, что интересно смотреть, от чего не оторвешься. «Кино-финто» смотрят одни лишь критики и снобы, да и те засыпают на середине. Смотреть «кино-финто» совершенно не интересно, но зато престижно. И частенько ему перепадают премии за разные показатели (кроме «зрительского интереса», естественно). Сам Анатолий Эйрамджан снимает кино. И чем дальше, тем любопытственней. Фильмы Эйрамджана по многим номинациям - антиподы фильмам Никиты Михалкова, особенно его последним блокбастерам.

«Но осень трезвая идет, и, тяжко нагружен, поник под бременем забот, согнулся старый Джон. Настало время помирать, зима недалека, и тут-то недруги опять взялись за старика» (Р. Бёрнс). Не думайте, это не тема номера: изготовление лучшего английского пива по рецепту Р. Бёрнса, У. Уоллеса и Самуила Маршака. Осень существует и для гласности, с которой на наших глазах опадают листочки. Прямо-таки биологический цикл: сначала пресса делается желтой, начинает писать о вернисажах, высокой моде и конкурсах красоты, светских скандалах и отдыхе депутатов на Багамских островах.

Это, если помните, в моцартовском «Реквиеме» так поют. День гнева. Dies irae. День Гнева Господня. День Страшного суда. «И он идет из дымной дали, и ангелы с мечами с ним, такой, как в книгах мы читали, скучая и не веря им» (А. Блок). Похоже, что это спецмероприятие, или Страшный суд, наступило для одного отдельно взятого президента и одной отдельно взятой Конторы под названием КГБ (или ФСБ, что в принципе одно и то же).

Вандемьер, как известно, приходит следом за фрюктидором. Единственно полезное, что сделали якобинцы, - это введение нового ботанико-климатического календаря, языческого и куда более человеческого и живописного, чем сухое методическое перечисление богов, святых и императоров, которое нам в конечном итоге и досталось. Якобинцы были типичными нигилистами. Саблезубые же большевики, не имевшие пылкого воображения своих французских прототипов, выплыли из их романтических истоков: стриженых курсисток с револьверами в сумочках и с петлями на шейках и длинноволосых юношей с горящими очами, готовых «поджечь что-нибудь скорей и погибнуть».

Мы знавали разных Гамлетов, потому что прочтение Шекспира - всегда соавторство. Шекспир меняется вместе со временем, потому что меняемся мы. Он глубже и холоднее Толстого, он ничего не разжевывает и не кладет в рот. Надо зачерпнуть ведром из колодца, со студеного дна. А если бросить в ведро с Шекспиром немножечко режиссера Дмитрия Крымова и несколько листиков переводов Андрея Чернова (давно никто не переводил Шекспира!), то получится срез эпохи, портрет поколения.

Когда влюбленный клерк объяснял Юленьке из «Доходного места», что такое столоначальник и почему им нельзя пожениться до получения этой должности, он не стал вдаваться в канцелярские тонкости и бюрократические детали, а прямо заявил, что столоначальник - это, мол, высший сорт. Супер или класс, как сказали бы сегодня. Так вот Европа для нас, начиная с XVI века, когда Избранная рада (команда Сильвестра и Адашева) избрала путь «догоняющего развития», а Петр I загонял Русь насмерть, чтобы она хоть сколько-нибудь походила на Россию (и все равно маркиз де Кюстин обнаружил в недальнем Подмосковье и под Петербургом приметы этой допетровской Руси), была этим самым «высшим сортом».

Едва ли Высоцкий заезжал так высоко на Север, озаренный сияньем полярных льдов, но он откуда-то знал чутьем большого поэта, как знал все об Испании невыездной Пушкин. «Север! Воля! Надежда! Страна без границ... Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья...» Таковы страны Северного союза: не сдавшаяся ни своим большевикам, ни Сталину Финляндия; не сдавшаяся Гитлеру даже после оккупации Норвегия; Швеция, приютившая всех евреев, вывезенных туда от нацистов датчанами, финнами и шведами; крошечная Дания, давшая миру первый, самый древний, национальный флаг, самого великого и самого печального сказочника Андерсена и замок Эльсинор, где другой сказочник - Шекспир - поселил своего Гамлета.

Хочу честно предупредить, что я не буду тратить громы и молнии на террористов. То, что недопустимо брать в заложники нонкомбаттантов, тем паче женщин и детей, настолько очевидно для всех цивилизованных людей, что в политических и военных прописях занимает место чеховского «Волга впадает в Каспийское море, а лошадь кушает овес и сено». Но что осталось в Чечне от цивилизации (нашими федеральными усилиями)? Думаю, что и чтение чеченцами «в фильтрах» или в подвалах под вакуумными бомбами Женевской конвенции, Евангелия (насчет того, чтобы подставить другую щеку) и Льва Толстого (о непротивлении будановым и аналогичному федеральному злу насилием) не представляется в данных исторических условиях перспективным в смысле предотвращения актов террора.

Среди сонма партий, населяющих нашу страну, есть одна еще более экзотическая, чем «Субтропическая Россия», хотя и более полезная. Это Транснациональная радикальная партия, или Partito radicale. Из ее лидеров мы лучше всего знаем Оливье Дюпюи, потому что он достаточно часто приезжает к нам в Россию защищать наши гражданские права. Марка Паннеллу, формального лидера радикалов, знают в основном в Италии, где он действует на нервы отечественной юстиции и отечественной же жандармерии, потому что любовь радикалов к свободе, широкую, как море, вместить не могут даже итальянской конституции берега.