Никому нет дела до воплей голодной цапли, до уханья совы, до клекота орла-стервятника. Именно так звучат в печати и в эфире актеры, писатели, режиссеры, художники, певцы, слетевшиеся к властной кормушке и разместившиеся в теплом курятнике партии власти номер один. Авось насыплют чего поклевать.

Только пение какое-то фальшивое, зловещее, немелодичное. Вон как отменно когда-то пел веселый молодой Михаил Боярский в “Трех мушкетерах”: “Где подлость - там схватка, два слова и перчатка, пока еще жива Гасконь”. Хоть вызывай его теперь на дуэль за осквернение любимой книги моего детства, потому что тем же голосом актер неуклюже хвалит Путина, приписывая себя к той “России”, в которой будет президент. И даже действительно хороший голос Николая Баскова уже не кажется соловьиным. Соловьи в клетках не поют. На мотивы “Едра” может петь разве что канарейка. А по качеству пения канарейки сильно отличаются от соловьев. Шаляпин в клетку не шел. Сначала дерзил престолу, потом сбежал от большевиков.И звездная чета Ростропович-Вишневская кажется такой поблекшей не от лет, а от неуместной лояльности. Ростропович с автоматом и Ростропович, обнимающий Путина, - это разные люди. И причем тут возраст! В 90 лет Юрий Петрович Любимов ставит диссидентские спектакли по Кафке и Эсхилу. А в театр Райкина я больше не хожу, после того как Константин Райкин с неуместным рвением поддержал Путина да еще выступил на том жутком митинге на Красной площади в день, когда в Беслане хоронили погибших детей. А на Красной площади кричали: “Да здравствует единая Россия!” И когда новый рекрут вливается в этот хор брехтовских попрошаек из “Трехгрошовой оперы”, становится страшно, и кажется, что это похороны, и хочется возложить венок на дорогого покойника, потому что он уходит дальше, чем на кладбище.

Совсем недавно роковую ограду между жизнью и государственным погостом преодолел вполне успешный и не бедствующий автор - Борис Акунин. Люди любят его добротные познавательные детективы, и издается он очень часто. И вот этот имеющий все для независимой и достойной жизни писатель вдруг разродилсястатьейво французской газете Libération. О золотом веке, который переживает Россия (под теплым путинским крылом). Французам все это не нужно и глубоко неинтересно. Но Акунин обращался не к ним, а к нам, россиянам, вернее, к тем окаянным и злополучным демократам и интеллигентам, которые, в унисон друзьям Бориса Акунина, жалуются на дефицит демократии и свободы и порицают народ, променявший все это на хлеб с маслом, то есть на чечевичную похлебку.С пафосом лектора из общества “Знание” или политработника советской армии, принимающего ленинский зачет, Акунин судорожно доказывает, что и мы, и его друзья неправы: жить стало лучше, жить стало веселее. Подобные сюжеты только для Libération (“Освобождение”). Французы, наследники охапки революций, от этого восторженного рабства животики себе надорвут. Но и в положение Акунина надо войти: куда писать-то? Нет во Франции газеты Esclavage (“Рабство”) или хотя бы “Порабощение”. А напечататься в “Российской газете” или у Третьякова - вроде непрестижно.

Автор же полстатьи доказывает, что сейчас не обязательно лобызать мозолистый зад дьявола. Сейчас, мол, талант и так пробьется. Но автор поднимает тут же дьяволу хвост и нежно… нежно… нежно… “Сегодня у тебя есть выбор, лобызать или нет”, - пишет Акунин. Он свой выбор сделал и облобызал. Еще бы! Мы, оказывается, живем в самую многообещающую эпоху за тысячу последних лет. Лучше ельцинского десятилетия, лучше свободного Новгорода, лучше Киевской Руси XII века, лучше эпохи великих реформ Александра II. Такого и Сурков не скажет. Дьявол урчит от удовольствия.

Сейчас можно зарабатывать? Акунин, конечно, прав. Вон Ходорковский варежки шьет, только платят ему мало, на масло не хватает (а хлеб дают и так, то есть пайку, потому что гениальный менеджер никак не приобретет квалификацию швеи-мотористки). Или, скажем, соотечественники Григория Чхартишвили. Они тоже надеялись заработать в Москве на кусок хлеба с маслом. Их отлавливали, как бродячих собак, и высылали в “товарных” самолетах, уморив даже кое-кого в “обезьянниках”. Золотой век…Писатель советует делать, как он: обеспечить достойную жизнь своей семье. Подмести улицу, очистить район (от мигрантов?), и хоть не расти трава. Золотой век с видом на ГУЛАГ или Освенцим (гитлеровцы, кстати, ликвидировали безработицу и содержали в чистоте улицы города, а в результате попали в Нюрнберг). Надеюсь, что друзья бросят Бориса Акунина, а он пусть продолжит воспевать золотой век в Times и Le Figaro.

Но что нам Акунин! Я его книг и в руки не брала. А вот Марианна Максимовская! Член киселевской команды, человек с нашей группой крови! В ее программе на ограбленном РЕН ТВ, откуда выкинули Ирену Лесневскую и Ольгу Романову, появился предвыборный пиар-проект партии власти: “Наследники по прямой”. Сын Матвиенко, сын Грызлова. И все белые и пушистые: и детки, и (косвенно) родители. Миляги. Душечки-пампушечки. В Третий рейх бы эту программу. У Геббельса было шестеро детишек, и вообще функционеры того режима отличались семейственностью. Это уже прямой переход на сторону врага. Лучше Галича об этом нескажешь: “Уходят, уходят, уходят друзья!.. Уходят, как в ночь эскадрон на рысях, им право - не право, им совесть - пустяк, одни наплюют, а другие простят!“Телефон Ани Политковской остался у меня в записной книжке. И ее книга, и портрет на стене. А Марианны Максимовской для меня больше нет: ни телефона, ни передачи, ни человека.И когда потеря громом крушеньяОглушила, полоснула по сердцу,Не спешите сообщить утешенье,Что немало есть потерь по соседству.

Не дарите мне беду, словно сдачу,Словно сдачу, словно гривенник стертый!Я ведь все равно по мертвым не плачу -Я не знаю, кто живой, а кто мертвый.