Все культурно-исторические центры Москвы ликуют, особенно Лубянка и Кремль. Им удалась спецоперация, которая раньше отнимала огромное количество денег, сил и даже жизней. Эта операция по возвращению в страну победившего (и, боюсь, навсегда) социализма беглых классовых врагов, особо опасных эмигрантов практиковалась ВЧК с младых ногтей. Потом ГПУ, потом НКВД. В Париже похищали белогвардейцев, из Европы после войны тщательно выгребали всех пленных, освобожденных и пригретых союзниками; настаивали, умоляли, улещивали, прикрепляли к танкам плакаты «Родина-мать зовет!», привлекали духовые оркестры.

Евгения Гинзбург описывает в своем «Крутом маршруте» похождения украинского хлопчика, угнанного немцами в Германию на работу 16 лет от роду. Его занесло аж в Италию. И после всех речей и цветов на одном российском полустанке их перегрузили всех в арестантский вагон, в «столыпин», и повезли по направлению к Колыме. «И музыка больше не играла». Гинзбург работала вместе с ним в Эльгене (штрафная командировка для Колымы), он был у нее санитаром в туберкулезном бараке.

Для возвращения в страну Савинкова пришлось Артузову создавать целую псевдоантисоветскую организацию (помните фильм «Операция "Трест"»?). Не лень было имитировать диверсии, нанимать кучу провокаторов, обустраивать явки и конспиративные квартиры. И все это ради того, чтобы устроить процесс над Борисом Савинковым, сломить его, заставить отречься от своих убеждений, дать для вида 10 лет (большевики - добрые) и потом выбросить из лубянского окна. Можно сказать, что таким дорогостоящим образом прах Бориса Савинкова, террориста, революционера, писателя, автора очень недурных романов, деятеля Белого движения, министра Временного правительства - словом, исторической личности, культурно-историческое общество «Лубянка-Кремль» заполучило. Если бы знать, где чекисты его закопали, можно было бы перенести прах в Донской монастырь.

Одного белого генерала посланцы ЧК живым до России не дотащили, убили в парижских кустах. Прах, кажется, попал на Сент-Женевьев-де-Буа. Чтобы обеспечить себе прах Марии Захарченко, племянницы Кутепова, тоже пришлось потратиться. Ее тоже заманили в Россию, тоже «вели», но ни процесса, ни отречения не получилось, Захарченко погибла в бою, оставив для себя последний патрон. Это уже близко к мученичеству, как раз для Донского монастыря, но тогда большевики были откровеннее и не играли в комедию «национального примирения», так что безымянную могилу Марии уже не найдешь. Хотя для торжественного погребения здесь столько же оснований, как для похорон праха Деникина.

Советская власть с пристрастием облазила в 1945 году все уголки Европы, чтобы получить назад и наказать «за измену» всех отступников и беглецов. Повесили ведь не только Власова, освободившего со своей РОА Прагу, и его штаб. Повесили каких-то полумертвых от старости казачьих атаманов, вернули по принадлежности (в концлагеря) всех, ушедших в начале 20-х в эмиграцию на «свободную европейскую территорию». Великобритания вернула, и Маргарет Тэтчер, дай Бог ей здоровья, заклеймила этот позор и предложила поставить жертвам памятник.

Повезло тем, кто вроде Деникина и Ильина вернулся на Родину в гробу. Мертвым не больно. Хотя такое возвращение в нераскаявшуюся и неизменившуюся страну, пребывающую под властью тех, кто не только формально наследует чекистам, но и не отказывается от этого родового племени, употребляя его публично (а основатель советского вертепа и инициатор Гражданской войны выставлен напоказ на главной площади столицы), нельзя назвать иначе, как посмертным взятием под стражу. Для продолжения следствия.

Кстати, не выдал своих беженцев и даже уговаривал остаться наивных «добровольцев» крошечный, ничем не вооруженный Люксембург. И пока власть хоронила антисоветчиков Ильина и Деникина, взяв их в кольцо ОМОНа, совсем как живых врагов, и мэр Москвы занимался над гробами демагогией, я видела то, что описали очевидцы из союзных войск, - процедуру передачи беженцев Сталину.

Тот мост, с которого женщины бросали детей и бросались вниз сами. Вагоны, где солома пропиталась кровью, потому что люди перерезали себе горло по дороге. Об этом молодой Солженицын написал прекрасную пьесу «Пленники», которая никогда и нигде не шла. Может быть, Деникин и вернулся бы. Ведь во время войны он просил принять его помощь для защиты Отечества, а потом его расстрелять, если не простят, если он не заслужит прощения. Напрасное великодушие человека чести и долга!

Во-первых, Сталин не поверил, а во-вторых, так бы они и поступили. Сначала использовали бы как «военспеца», как Тухачевского, а потом бы расстреляли. Деникину повезло вернуться прахом… Не поверили, слава Богу.

Все, кто возвращался, ломались и играли роль экспонатов в сталинском музее восковых фигур. Вернулся Куприн, жалкий, изголодавшийся в эмиграции, воспел советскую действительность, опозорился. Вернулся Горький - вернулся в золотую клетку, потому что на Западе никто уже его не печатал (им было неинтересно), а здесь обещали лекции и академические издания. Все это сбылось, но какова же была плата! Пришлось воспеть

Вернулся генерал Игнатьев - вернулся, прельстившись державной мощью СССР, и воспел Сталина на мавзолее. Если это была не трусость, то слепота. «Пятьдесят лет в строю» - это, конечно, хорошо, но не во всякий строй надо становиться.

У античного Кориолана из одноименной шекспировской драмы были хоть какие-то основания для возвращения; римляне, изгнавшие его, раскаялись и просили о помощи. Много изгнанных военных так вернулось в Рим. Но здесь не покаялся никто, кроме диссидентов. Только было отказано в реабилитации А. Колчаку: он-де, мол, сражался против советской власти. А президент России публично утверждает, что Сталина нельзя сравнивать с Гитлером.

На этом фоне как же великолепно смотрятся те, кто все понял, не вернулся и завещал даже прах не возвращать! Бунин тоже на карте булавкой отмечал победы Советской армии, но когда после войны предложили вернуться, понял, что это будет капитуляция, и отказался. Он был очень беден, но остался с «Окаянными днями» и имени своего не запятнал.

Не дай Бог умереть так, как пришлось умирать вернувшейся Марине Цветаевой, ее мужу и их сыну. А как великолепно отомстил Советской России (навсегда советской) Иосиф Бродский! «На Васильевский остров я приду умирать». Не придет. Лежит на острове Лидо, в Венеции, вне пределов их досягаемости. Не простил и не сдался, даже посмертно.

А власть гребет все, как «Газпром» нефтянку и телеканалы, создает свой холдинг якобы национального единства. В нем не стоит участвовать даже прахом.

Бедный Деникин, бедный Ильин…