Некогда в печальные советские времена, на исходе мрачной сталинской эпохи, водился в нашем кинематографе, ситцевом, посконном и немножко гусеничном (от танков и тракторов, от танкистов и трактористов) развеселый фильм о монтажниках и высотниках, парный к другому, о свинарках и пастухах. Для советского свинства две последние профессии были незаменимы.

И в одном из этих фильмов (а может быть, и в обоих, не удивлюсь) звучал жизнеутверждающий “Марш энтузиастов”. Энтузиасты маршировали в сталинские лагеря. В тоталитарной действительности всегда есть место подвигу, и люди нужны были всюду: и на Соловках, и в Магадане, и в Караганде, и на Беломор-канале. “Нам ли стоять на месте? В своих дерзаниях всегда мы правы. Труд наш есть дело чести, есть дело доблести, есть подвиг славы!” На золотых приисках, в угольных шахтах, на лесоповале, в каменных карьерах, на земляных работах, с тачкой, с кайлом, с топором – везде совершались эти трудовые подвиги: ради пайки хлеба, ради того, чтобы не расстреляли за хроническое невыполнение нормы.

На трудовые подвиги направлялись по шоссе Энтузиастов, то есть по старой Владимирке, по которой когда-то первые адепты социализма, народники, эсеры, народовольцы и эсдеки тащились с сумой на плечах по этапу на каторгу. Архитекторы (пусть даже невольные) Лубянок, конструкторы Карлагов, строители Дальстроев: всего комплекта энтузиастов 20-х – 50-х годов.

Потом с транспортом стало получше, и энтузиасты стали путешествовать по своему именному шоссе на столыпинских или телячьих вагонах, а то и на круизных лайнерах (“как шли мы по трапу на борт в суровые мрачные трюмы”). Нынче с энтузиастами обращаются бережно, они почти повымерли, а создать без них управляемую демократию или хотя бы неуправляемую диктатуру (то, что у нас выпало в осадок очередного “усилительного” эксперимента) не представляется возможным. Поэтому идущие вместе к единой медвежьей берлоге, замачивающие в сортирах подряд Конституцию РФ, чеченский народ и романы Сорокина находятся под охраной государства вместе со своими патриотическими унитазами, невменяемыми полковниками и перелицованными в третий раз гимнами. Другое дело – экстремисты. Эта вредная антигосударственная тварь лицензирована и назначена к отстрелу по свеженькому, тепленькому, прошедшему третье чтение на госдумовской кухне закону. Осталось только Совету Федерации и Президенту его подмахнуть. А они подмахнут, ведь заказ состряпать эту пиццу исходил из кремлевской гостиной. Так что за шкуру экстремиста будут премии выписывать. Правда, никто не знает, что такое экстремист и как он выглядит. Получается вроде охоты на Снарка: “И со свечкой искали его, и с умом, с упованьем и крепкой дубиной, понижением акций грозили притом и прельщали улыбкой невинной…”. Льюис Кэрролл нам в руки. В описательной части закона очень красочно сказано, что экстремисты покушаются на безопасность государства и его территориальную целостность. Только не сказано, с чем нельзя покушаться: с дубиной или с авторучкой. Чеченский сепаратист, сидящий в засаде с миной или автоматом, и столичный журналист, сидящий за компьютером, могут оказаться в одном положении, если журналист некстати помянет про Декларацию прав человека и Пакт о гражданских и политических правах, согласно которым каждая нация имеет право на самоопределение. Или даже начнет цитировать нашу собственную Конституцию, по которой две вышеперечисленные бумаги имеют приоритетное значение перед нашими филькиными грамотами, предназначенными для скрепления дружбы народов и их территориальной целостности контрольно-следовыми полосами, вышками с автоматчиками, кровью, “зачистками” и колючей проволокой.

В основе сталинско-брежневско-путинского представления о географическом экстремизме лежит блудливая мысль: “А вдруг все разбегутся?” Отсюда каждый субъект Федерации, на Кавказе, в Татарии, в Башкирии, в Якутии или еще где, объявляется объектом тюремного заключения в пределах границ РФ без права апелляции и переписки. У наших тюремщиков из Кремля достаточно реалистическое представление о том рае, который существует на одной седьмой части суши или сколько ее там у нас осталось, потому что от чтения подобных законов твердая почва уходит из-под ног.

А что до безопасности государства, то всем известно, что государство у нас страдает манией преследования и в ужасе шарахается от журналистов, писателей, ученых, правозащитников, мирных экологов. Ему вообще народ действует на нервы, если только, конечно, он не стоит на коленях и не стукается лбом о кремлевский порог. Экстремистами, похоже, окажутся все, кто подходит под определение “правых” и “левых” по Солженицыну: “Внимание, заключенные! Не разговаривать, по сторонам не оглядываться, руки держать только назад! Шаг вправо, шаг влево – считается побег, конвой открывает огонь без предупреждения!”

Почему против закона выступили как левые (коммунисты), вообще-то экстремисты по рождению и бандиты по ремеслу, так и респектабельные правые демократы в чистых рубашках, отглаженных брюках и при галстуке? Трогательно было смотреть на эту гражданскую самооборону, когда Сергей Адамович Ковалев и Анатолий Лукьянов ополчились с Конституцией наперевес против пресловутого закона. Для того чтобы лев лег рядом с ягненком, а коммунисты и демократы вместе защищали какую-нибудь Брестскую крепость, на Землю должны были напасть марсиане, как в “Войне миров”. Они и напали. В лице Президента и его администрации, политтехнологов, советников, гэбульников, Гога и Магога и прочего. Щупальцы у них далеко упрятаны, и летают они на “Мерсах”, а не в стальных цилиндрах, но что питаются они тем же самым, что и герои Уэллса, то есть пьют кровь, это уж неоспоримо. Не забывайте про войну в Чечне. В таких потоках крови, которые пролиты там, захлебнулся бы самый голодный марсианский десант.

Уцелеют при применении этого закончика, кажется, только бесхребетные мишки из единого плюша, наши “центровые” фракции, где кредо ясно, просто и вкусно для всех властей: “Всегда!” или “К борьбе за дело нынешней власти будьте готовы! Всегда готовы, ваше ся-сь!”

И я со слезами умиления вспоминаю “Бурю” Ильи Эренбурга, где во время оккупации правый голлист и левый коммунист из Сопротивления не хотели друг с другом делиться оружием, согласно партийным уставам. А коммунист на это возразил следующее: “Если нас арестуют, нас будут пытать одни и те же гестаповцы и расстреляют нас на одном и том же пустыре”. Голлист все равно оружием не поделился, и это было правильное решение, потому что кто оружие коммунисту даст, тот от этого оружия и погибнет. Но насчет эсэсовцев было верно подмечено. Пиночет тоже, кстати, отправил в застенки и христианских демократов, и либеральных публицистов, и темпераментных коммунистов. Чтобы дорогу не перебегали перед его танковыми гусеницами, потому что танк – машина нежная, и от проклятий либералов и христиан глохнет (у коммунистов, кроме проклятий, еще и оружие было заготовлено).

Итак, есть энтузиасты, глядящие правительству и президенту в рот с неописуемым восторгом, бегущие вместе и даже впереди паровоза, и все остальные. Они-то и есть экстремисты. И их надлежит, как написано у Салтыкова-Щедрина, “сыскав, представить”. По новому закону экстремист “препятствует законной деятельности органов власти”. – А они даже преступления свои считают законными. Так что, выходя утром на улицу, строго вопросите свою душу, не экстремист ли вы. А то можете и не вернуться.