Когда влюбленный клерк объяснял Юленьке из «Доходного места», что такое столоначальник и почему им нельзя пожениться до получения этой должности, он не стал вдаваться в канцелярские тонкости и бюрократические детали, а прямо заявил, что столоначальник - это, мол, высший сорт. Супер или класс, как сказали бы сегодня. Так вот Европа для нас, начиная с XVI века, когда Избранная рада (команда Сильвестра и Адашева) избрала путь «догоняющего развития», а Петр I загонял Русь насмерть, чтобы она хоть сколько-нибудь походила на Россию (и все равно маркиз де Кюстин обнаружил в недальнем Подмосковье и под Петербургом приметы этой допетровской Руси), была этим самым «высшим сортом». Но беда в том, что в российском департаменте можно было выбиться в столоначальники, даже в тайные советники, но здесь не было производства в европейцы. И до сих пор это так.

Вот намедни Россию признали страной с рыночной экономикой. Отлично. Можем надеть медаль и носить ее на груди. Можем показывать диплом (все лучше и безопаснее для престижа, чем демонстрировать нашу реальную экономику). А Европа ведь понятие не географическое. Так же, как и Азия. И хотя остроумный прирожденный европеец Андрей Козырев обозвал то, в чем мы живем, Азиопой, а мрачный и вдохновенный Дугин, начитавшийся Льва Гумилева, все проповедует нашему Генштабу евразийство как единственно правильное национальное вероучение, мы не кентавры и не мутанты. Просто европейцы и азиаты с одинаковым цветом волос и разрезом глаз ходят по России бок о бок, и отличить друг от друга их можно только по речам и поведению.

Все это началось еще тогда, когда обстановка на Руси (и в Европе тоже) была похожа на описанную Эренбургом в его повести картину: дебри, леса, чащи, на пне сидит медведь и сосет свою честную мозолистую лапу. Хотя на пне он сидел только у нас. В бывшей Галлии он сидел на обломках мраморной плиты. И не в том печаль, что мы приняли христианство в X веке, а галлы и кельты в Испании, будущей Франции, Британии - к IV веку. Подумаешь! В Литве это случилось в XIV веке, в Исландии - не намного раньше, Скандинавия нас тоже не обогнала. Беда именно в этих мраморных осколках античного мира с его военным искусством, привычкой мыться в ваннах, муниципальным самоуправлением, нахватанными у завоеванной Эллады духовными ценностями, ораторским искусством, традициями политической демократии и лучшим в Ойкумене законодательством. Так что обломки плит кое-что значили. «...Медь торжественной латыни поет на плитах, как труба...» (А. Блок).

Дух и буква законов - основа европейской цивилизации - были на этих плитах. 500 лет общения с римской цивилизацией сделали Великобританию и Францию тем, чем они гордятся больше всего: европейскими демократиями. И Испании перепало кое-что, но уже меньше: помешали мавры, Реконкиста (крестовый поход на четыре века) и инквизиция, вызванная к жизни манией преследования, благоприобретенной во время той же Реконкисты.

Европа хорошела, строилась, устремлялась в небо шпилями соборов, вставала на цыпочки, тянулась к звездам, шелестела пергаментными фолиантами, позвякивала колбами алхимиков, мечтала о золоте и философском камне, искушалась Мефистофелем, строила биржи и дворцы - и все это зиждилось на гранитной плите римского законодательства, приспособленного к местным нуждам.

Мы еще были сыты и свободны, еще шумела гражданская вольница Новгорода (симбиоз форума и Запорожской Сечи), еще у нас, как у МВФ, занимали деньги и франки, и поляки, и чехи, мы еще были грамотнее западных соседей (по новгородскому уровню), еще ходили в целых сапогах… Но не было внизу гранитной плиты, и мы соскальзывали в вечную междоусобицу, присущую тому самому Дикому полю, откуда родом все наши гуляй-поля, Октябри и черные знамена анархии.

Да и в том самом 988 году волна отбросила нас в открытое всем бурям и цунами море от желанного европейского берега. Получив христианство из железных кольчужных перчаток Рима, Рима-воителя и сюзерена, не покорного раба власти, а ее успешного и могущественного конкурента, Запад воспринял вместе с ним и дифференциацию - разделение властей, вечное перетягивание каната, еще один столп демократии.

Пока папы, кардиналы, бароны и короли выясняли отношения, третье сословие росло и крепло на просторе для своего будущего триумфа в зале для игры в мяч.

Фаустианское христианство Запада не было кротким, оно дерзало задавать нескромные вопросы. А нам досталась византийская благостность пополам с византийским же черным монолитом восторженного рабства и тупого деспотизма. И все вместе с монастырской созерцательностью и пассивностью, с презрением ко всему «суетному и мирскому», со спесью и ксенофобией Третьего Рима. Это еще не очень чувствовалось в XII веке, но полынья расширялась, и наша льдина тихонько отъезжала от Европы. А в XIII веке наступил конец. Третий звонок - это было иго.

Да, монголы нападали на многих, и многие умирали, но только мы одни из всей Европы согласились им подчиняться и с ними жить. Приспособились. С этого момента Русь запихивают, «как шапку, в рукав жаркой шубы сибирских степей». Степей азиатских. Стойкая скандинавская традиция с тех пор воспроизводится в каких-нибудь 5-10 процентах населения, и эти проценты, начиная с царствования Иоанна IV и по сей день, или бегут за границу, на тот самый Запад, в Европу, или становятся диссидентами и гибнут в застенках.

Такова наша «европейская действительность»: европейцы наши переходили на сторону врага и сражались с ним заодно против «Азиопы», как Отрепьев и Курбский; захватывали самолеты, уходили от азиатского берега на плотах, «оставались» на Западе в турпоездках и командировках. Попытка быть европейцем в России еще сегодня чаще всего приводит туда, где были Вил Мирзаянов и Александр Никитин и где сейчас пребывает Григорий Пасько.

Так что же такое «европеец» сегодня? Это существо просвещенное, терпимое, щепетильное, политкорректное; насилие в Европе отвратительно, империи ушли в область преданий, права человека и развитая экономика - главный критерий успеха. А небольшие (кроме Великобритании и отчасти Франции) продвинутые вооруженные силы - лишь изящное дополнение к огромной мощи США. Европа сегодня - это отсутствие всемирных притязаний на грубое господство, умеренность, хороший вкус, доброта, изящные манеры, привычный достаток, культ таланта и ума… Это территория, выхоленная, как розарий, вымытые шампунем улицы…

Так кто же мы, вечные странники? Есть ли нам место в этом раю? По-моему, для нас не все потеряно. Пока издевается Шендерович и трепыхается «Эхо Москвы»; пока мы пишем то, что думаем; пока мы не строим капитализм стройными колоннами, как Китай; пока мы хотим свергать монументы тиранам и не уважаем всех предков без разбору. Пока у нас кто в лес, кто по дрова - Европа где-то теплится в нас, как маленький костер в ледяной пустыне.