Перед тем, как распахнуть бесшумные, автоматические двери в новое тысячелетие - просто спокойно подойти к его порогу, ведь тем, кто давно по ту сторону XX века, не понадобится и стучать, - Америка вспомнила все и мысленно вернулась в ранние 90-ые годы XVIII века.

Казалось, что тем, кому так повезло в жизни, как американцам, уже не нужны ни партии, ни выборы, ни ожесточенные предвыборные ристания. Но Америка опровергла расхожее российское мнение о том, что сытые и довольные равнодушны к вопросам свободы и пренебрегают общественной жизнью. Американцы отнеслись к своим выборам с немыслимым рвением. Они доказали, что еще волнуются живые голоса о сладкой вольности “гражданства”.

Обед им был обеспечен в любом случае. Но политические убеждения и право выбирать для страны курс среди волн мирового эфира, мирового океана и мировой экономики оказались настолько важнее, что американцы целый месяц провели на улицах, агитируя за своих кандидатов.

В новый век и в новое тысячелетие Америка войдет в венце старой доброй традиции, которая, собственно, и сделала ее оазисом “в степи мирской, печальной и безбрежной” и цитаделью свободы, еще ни разу не спускавшей звездно-полосатый флаг.

В новое тысячелетие Америка войдет с республиканским Президентом в белом доме и с республиканским большинством в конгрессе. Старейшая партия США, неизменный спутник страны среди бурь (и спокойная среди этих бурь), лоцман Америки, которая вместе с ней преодолела рифы первозданных политических и человеческих инстинктов (как правило, агрессивных) и заложила белоснежный мраморный фундамент, фундамент чистый и строгий, под величественное, сияющее светом здание сверхдержавы, достойна этой чести.

В конце XVIII века Мэдисон и Джефферсон создали республиканскую партию, партию “общего дела” (“res publica”), хотя Конституция ничего прямо о партиях не говорила. Однако великий реформатор Солон еще в VII в. до н.э. заявлял, что граждан Афин, не примкнувших ни к какой партии, надо лишать гражданских прав, ибо они равнодушны к общественному благу. И надо было противодействовать федералистам с Гамильтоном во главе, которые, будучи богатыми джентльменами, никак не могли забыть блестящую, роскошную цивилизацию Англии, ее древние города, ее освященную столетиями монархию и выступали за военный союз с британской короной. Французская же революция, даже до якобинцев, казалась им вульгарной и простонародной, недостойной подражания и участия.

Однако к бушующей Франции присматривался еще до всех событий Франклин. Однако многосторонний Бомарше помогал Америке оружием в ее противостоянии с Англией. Республиканская партия была создана не очень грамотными, но очень здраво и свободомыслящими фермерами, тогдашним американским большинством, а великие Джефферсон и Мэдисон придавали ей солидную философскую основу. Республиканцам нравилась доякобинская Французская республика, нравились гражданское равенство, социальная спайка, простота нравов и одежд, обращение “гражданин”. Они опасались гнета государства и стояли поэтому за права штатов. Штат был гражданским обществом для своего жителя: ощутимым, дающим чувство самоуважения и требующим ежедневного участия в управлении им и защите его.

Американская история пошла туда, куда направили ее республиканцы: по французской Дорожке, туда, где никому не надо кланяться и где надо платить столько, за сколько ты проголосовал. Но блестящие джентльмены из федералистов, сторонники сэра Гамильтона, аристократы духа и денег из крупных городов и океанских портов, оттенили изысканным кружевом хорошего вкуса и умеренности скромный суконный республиканский костюм. Окончить университет, Вест-Пойнт, сделать состояние и стать джентльменом - это была часть американской мечты. И это оградило Америку от якобинского Зла.

Совсем не так было в России. У нас первые партии появляются через 115 лет после американских, в 1905 г. Американские партии создавались хозяевами страны и хозяевами положения. В России создатели интеллигентских и аристократических партий чувствовали себя приживалами при брезгливо хмурящейся власти - до осени 1917 г., когда они стали еще и жертвами якобинствующих большевиков. Вместо джентльменов-федералистов у нас был “Союз 17 октября”, слишком верноподаннический для джентльменства; слишком имперский для федерализма. Аналогов республиканской партии, спокойно уверенной в себе и в Америке, у нас не было вовсе. Кадеты отчаянно боролись за конституцию, данную республиканцам как контекст. А после Катастрофы 17-го года одни аналоги республиканцев XX в. не выдержали напора враждебной среды и сдались на милость власти, перейдя на имперские позиции. Или не сдались, но тогда народ в них не пошел.

Республиканцы же были партией свободного американского народа. Никогда не могла бы возникнуть в Америке партия, предлагающая вернуться в лоно Британской империи. Федералисты и не помышляли об этом. Они стремились к большей управляемости штатов из Федерального центра, они .были умны, практичны и не без европейского лоска. Они, кстати, были ранними предшественниками демократов: интеллектуалов, заботящихся о лишнем и часто забывающих о необходимом. Проблема гомосексуальных браков не более важна для Америки, чем методичное растаптывание свободы в странах - изгоях. Не успев возникнуть, республиканская партия немедленно стала оплотом свободы, ибо федералисты, оказавшись у власти в начале XIX века, приняли ряд антидемократических законов: Акт о натурализации (Naturalisation Act), требовавший от соискателей гражданства стажа в 14 лет (Слава Богу, не применялся ни разу); Акт о высылке опасных иностранцев (Alien Act), но таковых не нашлось; Акт о неповиновении (Sedition Act), суливший от 2 до 5 лет тюрьмы или 2000-5000 долларов штрафа за то, что злонамеренные чиновники хотели бы расценить как клевету и что было на самом деле протестом.

Республиканцы бросились отстаивать гражданские свободы, и нашлось немало мучеников - издателей, которые демонстративно под этот чудовищный закон подпали. Как выяснилось на практике, никакая Конституция не дает гарантий, если нет реакции гражданского общества. Томас Джефферсон недаром сказал тогда: “Древо Свободы должно иногда омываться кровью патриотов”. Он и Мэдисон добились того, что штаты Кентукки и Виргиния отменили неконституционные акты. Став в 1804 г. президентом, Джефферсон отзовет эти акты вообще. А в начале 60-х годов XIX века еще один республиканский президент сокрушит еще одно зло, противное духу свободы. Авраам Линкольн будет неуклонно преследовать рабство, отменит его и сломит сопротивление рабовладельческого Юга, не убоявшись десятков тысяч жертв и гражданской войны. А демократы в 1864 г. будут обещать на выборах признать конфедерацию рабовладельцев и прекратить войну.

Но Америка выберет войну с рабством и Линкольна.

Так что республиканцы всегда были блюстителями гражданского достоинства страны. Да, демократы надежно охраняют права меньшинств, и это почетная обязанность. Но извечные гражданские свободы, опирающиеся на стойкий и ничего не выпрашивающий индивидуализм “Self-made man”, налогоплательщика и антикоммуниста - это выбор большинства американцев. И этот выбор неизменен в течение более чем 200 лет. И поэтому в XXI век, в третье тысячелетие, Америка пойдет с республиканцами. Ибо они представляют выбор сильных и смелых. Демократы защищают слабых, и это благородно. Но Америку создали сильные, и они же ведут ее вперед.

Американские выборы - общее дело; нация, вернее, народ, оттачивает и обновляет свою свободу. Такой вот гражданский сбор каждые 4 года. Олимпиада свободы. В счет пойдет каждая секунда, каждый голос. В России же пока выбор делает власть, а народ работает статистом, массовкой.

В Америке опытные игроки избирают капитана команды. В России подданные избирают Господина.

Что ж, республиканский Президент означает, что человечеству перестанут утирать слезы, но жестко спросят с него за попрание свободы. Мягкие и великодушные демократы были слишком снисходительны к согрешившему человечеству. Республиканцы в Белом Доме - это ответственность как правительства перед народом, так и народа за самого себя. Империи Зла и их осколочки на Земле должны приготовиться к суровому решению американского народа своих присяжных - и к справедливому вердикту республиканского судьи.