Либерал Грозный

И у царя Ивана был свой Чубайс

Попытки реформировать Россию в направлении вестернизации ее политической и хозяйственной системы и сокращения экономического разрыва между нашей страной и Западом предпринимались неоднократно - даже Иваном Грозным, непревзойденным отечественным тираном и мракобесом. Большинство попыток закончилось неудачно. “ДЛ” начинает цикл статей Валерии НОВОДВОРСКОЙ по истории российских реформ.

На грани двух веков, на грани прихода к власти Ивана Четвертого в 1530 году рождается первая идея вестернизации России. Василий Третий оставляет трон своему малолетнему сыну, и Иван становится, по сути дела, Великим князем в четыре года. Когда ему будет восемь лет, погибнет его мать - Елена Глинская. Мать у него была из Литвы. Может быть, этому мы обязаны первым периодом его царствования. Отец завещал ему не только престол, но и Избранную Раду. Что такое была Избранная Рада? Избранная Рада - это были вельможи, бояре, наиболее образованные, которые имели или вотчины на границе с Литвой, или как-то с ней породнились. Они знали, как развиваются дела в иностранных государствах, и могли и хотели ввести какие-то новшества. Они приглашают специалистов. Это тоже было умно с их стороны. Если кто-то способен пригласить специалиста, это значит, что он очень просвещенный человек, потому что только законченный профан считает, что сам знает все. Они приглашают, можно сказать, своего Гайдара и своего Чубайса. В этой роли выступают Сильвестр и Адашев. Адашев был окольничьим, он не был боярином, но это очень высокая дворянская степень - окольничий. Он был допущен и в почивальню царя, и в думу. Фактически, можно даже считать, что он был вице-премьер. Не первый. Но все-таки что-то в этом роде. А Сильвестр был монахом, и очень просвещенным монахом. Собственно, монахи тогда и были на Руси просвещенными людьми. Но он не только древние летописи читал, он читал латинские книжки. Он знал, что такое Запад и с чем его едят. И вот вся эта компания - Избранная Рада, украшенная тогдашними Чубайсом и Гайдаром, - начинает придумывать планы реформ.

Земельная реформа. Церковная реформа. Реформа государственного управления. Вот как впоследствии это будет на Руси. Они садятся и пишут подробный трактат о том, что надо менять течение дел. С церковной реформой они, похоже, преуспели. Было проведено очень много церковных Соборов. И на этих Соборах какую-то имущественную независимость церковь себе обеспечила, борясь еще с дикой идеей нестяжателей Нила Сорского. Идея состояла в том, что монастыри не должны владеть землей, чтобы у них ничего не было, чтобы они только молились. Это бы привело к тому, что они получали бы пропитание из рук Великого князя и впали бы в полное политическое ничтожество. А так оставлены были на своей земле благодаря позиции других, более разумных иерархов Церкви. У них была возможность переманивать к себе крестьян. Юрьев день в основном-то и служил для того, чтобы крестьяне могли перебежать на монастырские земли, потому что там было легче. Меньше барщины. Больше оброка. Более передовые методы ведения сельского хозяйства. Естественно, крестьяне бежали на монастырские земли, потому и был отменен Юрьев день (по просьбе бояр, для того чтобы крестьяне не перебегали). Это уже Федор будет его отменять в 1597 году. Не один день, конечно, был. Две недели до Юрьева дня и две недели - после. Время перехода. Но для дворян и для бояр уже нет возможности перехода. Переход - это государственная измена. При Иване Четвертом за бегство в Литву (хотя, казалось бы, не хочешь служить - поезжай на здоровье и служи кому-нибудь еще) ловили, пытали и казнили.

Иван Четвертый какое-то время пользуется советами Избранной Рады. Самое занятное, что он начнет властвовать как реформатор. Он много читает, у него великолепная библиотека. Он дружит со свободомыслящими людьми. Он был очень близок с Курбским, гораздо ближе, чем Ельцин с Коржаковым. Тем более что Курбский был отнюдь не Коржаков. Он князь, он независим имущественно, ни в каком жалованье от царя он не нуждается. У него свои земли, свое состояние. Он человек смелый, с чувством собственного достоинства. Сапоги царю он чистить не стал бы, он никогда не пресмыкался.

Начинаются победоносные походы. Завоевание Казани. Москвичам это страшно нравилось. Вот тогда будет воздвигнут Казанский собор - в честь захвата. Блестящая победа, звонят колокола. Зачем берут? Непонятно. Реально никакой угрозы не было. Сегодня довольно трудно объясниться с Татарстаном на эту тему. Зачем вы взяли Казань? Остается только отсылать их к Ивану Четвертому. Никакой орды там тогда уже не было. Уж скорее надо было Крым брать, чтобы выбить из него Крымскую орду, но никак не Казань.

В результате у нас церковная реформа худо-бедно пошла. Земельная реформа даже не началась, потому что, с какой стороны ее начинать, было неизвестно. Никто не додумался до того, что надо просто освободить крестьян. Тем более что крестьяне в этот момент никакой свободы не требовали. А требовали доброго господина. Это потом, при Екатерине Второй, возникнет такого рода челобитная от украинских крестьян, да и то только от них. А если бы крестьян стали освобождать при Иване Васильевиче Четвертом, они бы сочли это злодеянием. Никто, мол, не хочет о них заботиться, никто не хочет их кормить. Они у нас не привыкли к самостоятельности. Они не были никогда самостоятельными. Жаловались бы, что никто их не защищает ни от хана, ни от неурожая, ни от холодов. Какая при этом земельная реформа могла произойти?

Вот в порядке управления кое-что происходит. Создаются приказы, что-то вроде министерств. Казанский приказ, приказ Большого дворца. Создаются губные избы для борьбы с разбойниками. Создается нечто подобное местному самоуправлению, появились целовальники - выборные должностные лица, собиравшие подати и исполняющие ряд судебных или финансовых обязанностей. Сильвестр и Адашев хотят иметь что-то вроде местных судов. Это вроде мировых судей, которые будут потом в XIX веке при Александре Втором. Но реформаторы столкнутся с тем, что население не может никого избрать, никого назначить. Тотальная неграмотность народа мешает проводить реформы. В этот момент уже мало кто умеет, к сожалению, читать и писать. Это не Новгород. Новгород уже давно завоеван и доведен до полного ничтожества. Все смыло общей волной тоталитаризма. Тем не менее завязываются приятные отношения с Западом, смягчаются отношения с Польшей и Литвой.

И вдруг происходит катаклизм. Умирает молодая жена Ивана Четвертого Анастасия, и царь резко меняется. Может быть, ему просто надоели реформы. Может быть, ему вожжа под хвост попала. Может быть, византийская традиция заговорила в нем. Может быть, просто время пришло.

А поскольку это автократия, даже звездный час автократии, то царствование Ивана Четвертого - это предел и беспредел, апофеоз. Если Иван Третий был Лениным, который устроил государство так, чтобы никто не мог выступить против, не мог даже быть против, и все уже вращалось, как смазанные колеса, то Иван Васильевич сделает много лишнего. Точно так же, как Иосиф Виссарионович. Совершенно ведь не обязательно было расстреливать тех, кто кричал: “Да здравствует Сталин!”. Это было лишнее. Совершенно не обязательно было казнить тех, кто был царю предан всей душой, не замышлял никакой государственной измены, казнить только по доносу. Начинается, можно сказать, 37 год, и начинается он в 1564 году. Это 37-й год минус красные звезды, серпы и молотки, минус идеология, но он фактически “повторяет” 37-ой по своим главным параметрам, вплоть до создания Внутренней партии. Иван Четвертый, хотя он и не читал Оруэлла, поступает, как учил О’Брайен. Создает Внутреннюю партию. Как вы понимаете, все животные равны, а есть те, которые равнее. Скотский хутор. Вспомните положение свиней в “Скотском хуторе” Оруэлла, и положение Внутренней партий в “1984” в Океании. Она одна могла позволить своим членам пить вино, есть настоящий шоколад, они пользовались широкими правами, жили в лучших помещениях. Вот так печально закончились реформы Ивана Грозного.