Лидер Демократического Союза, правозащитник, яркая и всегда узнаваемая женщина Валерия Новодворская недавно написала автобиографическую книгу "Над пропастью во лжи". Есть в ней и воспоминания о работе во 2-м Московском мединституте. С того периода я и начала свои расспросы.

- Никакого удовольствия я от этой работы не испытывала. В институтской библиотеке была вечная нехватка кадров из-за ничтожного жалованья. Для меня это место работы было аналогом котельной или дворницкой: все же "под крышей", все-таки не лесоповал.

- И долго вы там "кочегарили"?

- Пятнадцать лет, с 75-го по 90-й год. Несмотря на то, что мама и тетя - врачи, бабушка - фельдшер, не питаю особой привязанности к медицине. Однако за то время я приобрела столько разных познаний, листая медицинскую литературу и работая с каталогами, что могу, мне кажется, и аппендэктомию сделать. И не путаю болезнь легионеров с самими легионерами.

- Вам пригодились эти знания?

- Конечно, нет. И не пригодятся, надеюсь. Медики, с моей точки зрения, не должны быть дилетантами, это очень строгая профессия, требующая большого академизма.

- За долгие годы работы в институте у вас, конечно, сложилось свое мнение о том, как у нас учатся "на врача"?

- Бедные студенты-медики тогда изучали очень много лишнего. Они зубрили историю КПСС. Которую называли "закон божий", марксистско-ленинскую философию и научный коммунизм. И в то же время даже для меня, дилетанта, было ясно, что подготовка психиатров у нас на порядок хуже, чем других специалистов. Неудивительно, что я не встречала ни одного студента, который бы готовился стать психиатром. Думаю, что распространение "карательной психиатрии" у нас стало возможным именно потому, что не было настоящих специалистов в этой области. Ведь никакой психиатр, не будучи шарлатаном, не поставит диагноз типа "философской интоксикации", "реформаторского бреда". Показательно, что представители петербургской психиатрической школы всегда отрицали подобные "диагнозы". Так что если будущие психиатры ориентировались только на отечественные учебники и не читали ничего иностранного, то вполне могли поверить, что и я, и Наталья Горбаневская, и генерал Григоренко - сумасшедшие.

- Как у вас складывались отношения с профессорами вуза?

- С ними я особенно не сходилась. Но выглядели они вполне респектабельно: читали медицинскую литературу и крайне мало интересовались политикой. Но когда парторганизация узнала, чем я занимаюсь, то отказалась меня уволить, несмотря на нажим. Я ушла сама. Меня, правда, исключили из профсоюза за участие в несанкционированных митингах в 90-м году, но это была инициатива руководства библиотеки, а не института.

- То есть вас выживали ваши ближайшие коллеги?

- Думаю, что тут свою роль сыграл состав этого коллектива. Там было мало специалистов с высшим образованием, тем более с медицинским. Когда библиотека вместе со всем институтом переехала в новое здание, кадры стали набирать в окрестных домах. Свою лепту в мое исключение из профсоюза внесла лично директор библиотеки, которая по собственной инициативе устраивала обыски у сотрудников.

- Как у лидера партии у вас, видимо, есть мысли, как нам обустроить здравоохранение?

- Да, разумеется. Мы считаем, что не помогут ни страховая медицина, ни жалкие попытки государства кому-то что-то подкинуть. Мне запомнились слова Ворохобова, некогда возглавлявшего московское здравоохранение: "Бесплатной медицины не бывает, есть ничего не стоящая медицина". Нам следует ориентироваться на ту систему, которая была у нас в России до Октября, а это очень подробно описано доктором Чеховым. В то время существовали земские больницы, и платные. Чувство чести и гуманизм всегда были высоки у русских врачей, поэтому беглых каторжников они лечили бесплатно, но, простите, все остальные платили за визит. Сегодня же из поликлиники к вам приходит врач, уже, что называется, павший в оглоблях, потому что с утра он вел прием и у него уже 15-й вызов. Это негуманно по отношению к самому целителю. Как ни бедна у нас страна, но не только новые русские способны оплачивать медицинские услуги. В США, например, все платят врачам, хотя и беспрестанно ворчат, что лечение им обходится крайне дорого. Ну что ж, поэтому американцы стараются вести здоровый образ жизни: алкоголем не увлекаются, почти не курят, бегают по утрам, следят за калориями, покупают популярные книжки по медицине, чтобы не дергать врача по пустякам. Сегодня спасение и врачей, и больных я вижу только в платной медицине. В каких-то экстремальных ситуациях медицинские услуги можно оплачивать в рассрочку - 10-15 лет, если речь идет о дорогостоящей операции.

- Кто же в рассрочку станет лечить стариков, которым отпущенного Богом времени может не хватить, чтобы расплатиться?

- Для них останутся бесплатные больницы. И вообще я должна заметить, что сантименты тут неуместны: надо думать о детях - им жить. Прежде всего следует обеспечить детскую медицину, а старикам - что останется. Ну а все прочие должны работать и платить докторам, чтобы те могли достойно содержать себя и свои семьи. А когда я сегодня слышу, что врач после приема грузит дрова, чтобы подзаработать, мне хочется кого-то очень сильно побить. Свободное время ему необходимо, чтобы повышать свою квалификацию, читать свежую медицинскую литературу.

- Сами-то вы, Валерия Ильинична, часто обращаетесь к врачам?

- Терпеть не могу лечиться. Я никогда в жизни не докучала врачам, понимая, что им и без меня хлопот хватает. С тех пор как для меня отпала необходимость в больничных листах, я ни разу не была в своей поликлинике.

- Значит, здоровье позволяет (тьфу, тьфу, чтоб не сглазить)?

- Нет, просто, когда я действительно больна, обращаюсь к частным врачам.

- Вы ведете здоровый образ жизни?

- Не пью, не курю, наркотиков не употребляю. Но образ жизни у меня, конечно, нездоровый. Не то что спортом заняться, выспаться нормально некогда. На прогулки выбираюсь редко, и то летом. Зимой только на пикеты хожу - тоже, знаете ли, нездоровое занятие. У меня плохо с обменом веществ, и я должна следить за калориями. Вот купила себе велотренажер и кручу педали по 20 минут в день. А все остальное время сижу и пишу, как проклятая.

- Вы слывете "железной", несгибаемой женщиной. А есть ли у вас слабости?

- Полно, но они мне не мешают. Хотя мне есть за что себя укорять. Из-за своей занятости я мало времени уделяю своим близким. Возможно, я вообще добра в жизни мало делала. Боюсь, что борьба за свободу не всегда совпадает с благотворительностью. Остается загадкой, куда я в итоге попаду - в рай или ад.

- Вы об этом задумываетесь?

- Но ведь это очень интересный вопрос. Существование Бога - гипотеза. Я склонна признавать эмпирические доказательства. Обещаю, когда окажусь по ту сторону, послать факс "Медицинской газете", а пока не могу сказать ничего определенного. Мне ясно, что Бог необходим. Ну а Иисус Христос мне вообще нравится, он мне как бы подходит. В мире нет ничего столь вневременного и столь способствующего тому, чтобы человек не превратился в скота, как нравственные законы христианства.

- Мне кажется, Валерия Ильинична, что ваша "изюминка" как политического деятеля - в редкостной правдивости и искренности. Вам действительно никогда не приходилось врать?

- Мне врать трудно. Ни за какие блага в мире не согласилась бы. Я правозащитник, который волей судьбы попал в политическую жизнь. Конечно, в политике я - чудо-юдо какое-то, электорат от моей правды разбегается в разные стороны.

- По традиции нашей рубрики хотела бы вас попросить в заключение рассказать какой-нибудь анекдот, касающийся темы нашей беседы.

- С удовольствием. Когда я слышу восторги по поводу того, что нашу страну приняли в члены семерки или восьмерки, мне всегда вспоминается один незамысловатый анекдот... Беседуют сумасшедшие в клинике: "Как хорошо у нас стало. Доктора о нас заботятся. Нам бассейн построили. Мы с утра до вечера в нем плаваем, ныряем. Врачи говорят, что, когда совсем хорошо вести себя будем, они нам даже воду туда нальют".

Татьяна ГАВРИЛОВА