Время от времени на прекрасных дам находит. И здесь уж пиши пропало. Когда в хорошенькую стервозную головку втемяшивается, что ее обладательница - угнетенное сословие, проклятьем заклейменное, эксплуатируемое пропащими безродными сексистами (ежели кто не знает, что это такое, пусть проникнет инкогнито на шабаш феминисток и убедится, что эти расистки так именуют несчастных, ни в чем не повинных мужиков), то дело может кончиться сексуальной революцией, которая такая же гадость, как “великий” Октябрь-17. Феминистки недаром так удачно рифмуются с экстремистками.

Наша Матрица (по аналогии с виртуальной реальностью из одноименного американского фильма) появилась задолго до компьютеров. Высокая духовность нашего народа в техническом обеспечении не нуждается, создавая ментальные картины самого высшего качества по мере надобности. А реальность мы обычно видим только постфактум, лет эдак через 400-500. А когда мы в последний раз видели современную себе реальность? Я думаю, веке в двенадцатом. При Ярославе Мудром. И видов на будущее у нас никаких. И блуждает по помойкам и канализационным системам, которые одни только и существуют реально, вместо хакера Нео сотоварищи, кучка правозащитников, реликтовых либералов, вымирающих западников, выродков, которые на своем “Обитаемом острове” видят вместо неба в алмазах и демократии в цвету только руины, черное небо и безжалостную машину уничтожения - КГБ, несмотря на ее нынешнее легкомысленное и кудрявое название - ФСБ.

Российские политологи, журналисты и мортусы - черные пиарщики - обыскались. Ищут пожарные, ищет милиция. Все они ищут платформу, кредо, программу будущего Хозяина тайги. Конечно, тайги, раз уж в Госдуме медведи завелись, зайцы из Беларуси через союзную границу бегают, а подъяремные россияне, как водится, кролики. Особенно те, кто по второму разу поплелся в Чечню: доводить до ума, вернее, до безумия, конституционный порядок способами, бесконечно далекими не только от Конституции и цивилизации, но и довольно-таки близкими к преступлениям против человечества, получая в награду место на полочке в рефрижераторе, где несчастный труп имеет все шансы быть забытым до третьей чеченской войны.

Мертвый новогодний сезон, эта извечная елочно-застольная разрядка, сулившая горемычной России, насмерть сцепившейся со своей хромой судьбой (и, кажется, уже догрызаемой ею), хоть немного благодетельного забытья на тернистом пути к вечному покою, опять нас надул. Как, впрочем, и все остальное, на что мы, поправляя розовые очки, твердо рассчитывали. Забравшимся под елки россиянам было даже невдомек, что их мудрые правоохранительные органы, как явные, так и тайные, за рождественско-новогодние каникулы успеют доказать две теоремы Ферма.

Глубокая, как бездонный колодец, традиция “загробной” классической русской литературы XIX, Серебряного века вполне отвечала фаустианскому, католическому мотиву христианских таинств: тревога, смертный ужас, Творец, как некое загробное гестапо, изощренные духовные страдания, перемежаемые в современных фильмах отвратительными пытками или терзаниями подсознания (серия о Фредди Крюгере). Достаточно вспомнить “Сон смешного человека” Достоевского, когда герой после смерти обретает сознание в гробу, или терзания Ивана Карамазова, пытающегося в беседах с Чертом, настоящим или вымышленным, предвосхитить, что ждет его по ту сторону земного предела.

О, Солженицин, соловей старого времени! Не лепо ли ны бяшет, братья, когда великий писатель, надежда молодежи, начав свои песни по былинам сего времени, то есть по “Архипелагу ГУЛАГ”, “Кругу первому”, “Знают истину танки”, “Одному дню Ивана Денисовича”, кончает старыми словесами из разработок ЦК КПСС о буржуазных националистах и пишет такую трудную повесть “Россия в обвале”, что ее не былиной, а волыной хочется назвать, и не новеллой, а устареллой! Летал ты славию умом как облаки, и мы в тебя все поверили, и прятали ксерокопии “архипелагов” в коробки от утюгов, и считали позором провал не за семь лет, за эту книжку следовавшим, а из-за утери Священного текста!

Тома Клэнси у нас знают по двум фильмам (почти что “в начале славных дел”, дебют главного героя): “Игры патриотов” и “Охота за “Красным Октябрем””. И гора хорошо переведенных романов, простеньких, но крепеньких, с элементом авантюрности Брет Гарта, с рассудочной ясностью Хемингуэя и степенной положительностью романов Марка Твена о городишке Сент-Питерсберг (только без его юмора). “Игры патриотов”. Джек Райан спасает принца и принцессу Уэльских, учит королевскую семью республиканским добродетелям, принимает на себя удар террористов, которые гоняются за ним по всей Америке, и только он хочет сервировать стейк у себя дома своим друзьям принцу и принцессе, как ИРА появляется вновь, чтобы добить несчастную Райанову семью, его самого, принца и принцессу, мир и порядок, американскую демократию, английскую традицию преданности монархии и еще много хороших вещей.

Наше талантливое подсознание, параллельно с теорией и практикой бессознательного, в котором пребывает все население, исключая актеров, режиссеров и кино или театроведов, извергло из себя два гениальных всплеска, может быть, последние признаки жизни утопающей страны (а после - только круги по воде): фильмы Алексея Германа “Хрусталев, машину!” и Петра Луцика “Окраина”. Первый фильм был решительно не понят (побоялись понять) ответственным каннским жюри и сошел потом за модное извращение у воспитанной на Годаре, Антониони, “новой волне” и Пазолини французской публики.

На Балканах опять заварушка. Почти такая же, как в 1914 году. Минус Гаврила Принцип и эрцгерцог Фердинанд. Хотя на роль Гаврилы Принципа явно претендует Слободан Милошевич, однако одного револьвера здесь будет мало, а ракеты у Милошевича хреновые, советские. Видимо, по аналогии сербам сейчас мерещится, что Билл Клинтон - вариант некоего американского эрцгерцога Фердинанда, препятствие к сербской свободе и независимости. Братья вцепились в нас, как пиявки, черт бы этих родственничков побрал. И все, как на подбор, несколько видоизменяя Ершова: “Старший - глупый был детина, средний был и так, и сяк, младший - вовсе был дурак”.

Лиса Алиса и кот Базилио из сказки (и особенно мюзикла) “Золотой ключик” на практике демонстрировали действие многих будущих российских законов в области экономики. В частности, знаменитые “пирамиды” с Мавроди или “Властилиной” на тему: “Мы сидим, а денежки идут”, делались по классическому рецепту Поля Чудес в Стране Дураков: положить деньги в ямку, посолить, сказать “крекс, пекс, фекс”, закопать и ждать, пока не вырастет деревце с золотыми монетами вместо листьев. Правда, я не ожидала, что на такой бизнес-план купится кто-нибудь, кроме деревянного человечка, вытесанного папой Карло из полена.