Вот наши президентские кандидаты и оперились, и вылетели из родного Центризбиркома, и начали хлопотливо вить программные гнездышки в кущах российской конституции, а иногда и вне ее кущ - так сказать, на вырубках. Певчие кандидаты в избранники России разинули клювики, и раздалось дружное карканье, заглушившее несколько нездешних песен рая из уст К. Титова и Г. Явлинского. Кандидатов дюжина, демократов - двое. Можно считать, что права меньшинств соблюдены. Политическое меньшинство имеет 1/6 в списке.

Если кто-то и сомневается в созидательных способностях, женщин-политиков, то самое шапочное знакомство с английской историей должно развеять это заблуждение, как сон и как утренний туман. Пусть те мужчины, которые шовинисты, снимут шляпы перед двумя королевами - Елизаветой I и Викторией - и одним премьер-министром - Маргарет Тэтчер. Своим современным обликом и либеральным потенциалом Британия во многом обязана Елизавете I, оказавшейся на очень сложном историческом распутье после автократии Тюдоров (Генриха VIII и Марии Кровавой), после романа с Испанией и ее инквизицией через “заморский” брак Марии с Филиппом II, после произвола Генриха VIII и его гонений на Католическую церковь, сравнимых чуть ли не с большевистским периодом.

Кьеркегор считается мастером парадоксов. Но что для Запада - парадокс, то для России - анамнез. Поэтому именно Кьеркегор адекватно описывает нашу ситуацию. “У него нет будущего, на которое он мог бы надеяться, так как его будущее уже прошло”. Наше будущее уместилось в коротенький период с конца августа 1991 года по март 2000-го. Это девять лет. И они истекли, кончились. “Остыло, иссякло, исчезло, пропало, истлело, иссохло. Пустыня - осталась” (Ф. Г. Лорка).

Два фильма на эту жгучую и некогда опасную для России тему были сняты практически одновременно. Первый сделали у нас. Это “Десять лет без права переписки”. Второй не смотрел никто, пока его, на излёте демократических надежд и скудных гражданских ресурсов не показали по телевидению. Это американская драма 1990 года не очень известного режиссера Л. Шиллера. К моменту его демонстрации у нас уже отсверкали молнии и отгремели громы российских аналогов (1988 - 1993 годов) “Великого диктатора” Ч.

Искусство интриги - плод цивилизации. Пакостить и ближнему своему, и особенно дальнему принято изящно, тайно, желательно чужими руками, и чтоб никакой антисанитарии с репутацией: умный злодей должен быть вне подозрений. Грядущее поколение политиков должно вдохновляться светлыми образами Цезаря Борджиа, госпожи Тофаны, Екатерины Медичи, Сальери и изучать опыт разбойника Билла из новеллы О’Генри “Кто выше?” Помните, что советует Билл начинающим грабителям или начинающим политикам? (Особой разницы между ними не вижу.) Главное для него было найти в богатом доме смазливую горничную.

Возложите на море венки.. Есть такой человечий обычай: в память воинов, в море погибших, возлагают на воду венки". Пусть это сделают родные и друзья моряков, их товарищи, которых в следующий раз так же забудут на дне в стальной могиле, и страны НАТО, которые искренне и бесплатно с первого же дня пытались помочь, просто потому что они люди, и у них тоже есть подлодки и подводники, и они могут представить себе эту беду.

Прошло 25 лет с того года, когда Запад возрадовался и встретился с Востоком если не на Эльбе, то вблизи от Финского залива, в Хельсинки, и заключил Восток в объятия в надежде на его скорое исправление и демократизацию, и подписал с советскими “любимыми руководителями” Заключительный акт. В нем было много хороших слов, и западные лидеры едва не заплакали от него хорошими слезами. Впрочем, Всеобщая декларация прав человека и Международный пакт о гражданских и политических правах были куда круче.

Лев Толстой был сначала юным и беспечным государственником, патриотом в мундире, а кончил старым, мудрым диссидентом, которому на государственные приоритеты было просто наплевать. Оттого Владимир Ульянов его и зачислил с ходу в “зеркала русской революции”. Но это было не зеркало, а Зазеркалье. Диссидент с руссоистско-анархическим уклоном, в посконной рубахе распояской, плохо скрывавшей дворянскую гордыню и аристократическое вольнодумство, показал бы Владимиру Ильичу, где раки зимуют, потому что государство Ленина было еще более тяжким и еще более заплесневевшим.

Десять лет, как с внутренней стороны журнально-газетных “пиджаков”-обложек исчезли загадочные буквы с маленьким шлейфиком из цифр. Личные номера цензоров, их каинова печать. Ликующая журналистская общественность празднует свободу. Уже явственно различая “дуновение чумы”. За эти десять лет цензура, как всякий себя уважающий вирус, от цензоров перекинулась внутрь к цензурируемым, и многие редактора СМИ и административно озабоченные журналисты (а иногда и рядовые “гиены пера”) стали цензуроносителями. Сначала эпидемии носили сезонный характер и проявлялись как “зачистки” на театрах чеченских войн - первой и второй.

Этот термин, определяющий прикладную суть самой фундаментальной советской науки, мы получили из рук давнего Солженицына, Солженицына-диссидента, Солженицына “первой волны”. Так политзеки-ученые, персонажи романа “В круге первом” (и не только персонажи, и не только в романе) называли свои тюремные, “закрытого” типа лаборатории, где они за колючей проволокой трудились во славу Советской науки, изготавливая то ли прослушивающие устройства, то ли запчасти для снарядов и будущих ракет, то ли самолеты туполевского дизайна. Через шарашки прошли Туполев и Королев; расконвоированной шарашкой, где не запирали, но откуда не очень-то рекомендовалось выходить, стали многочисленные “Арзамасы” с порядковыми номерами чуть ли не до сотни.