Вся несхожесть славянской и англосаксонской цивилизаций настигает нас как смертельный и окончательный удар по нашим робко зеленеющим надеждам на величественное, прекрасное и человечное английское или американское будущее, когда обе цивилизации берутся за один и тот же исторический миг в художественном первоисточнике. Генрик Сенкевич был поляком. Он написал роман “Камо грядеши?” как псалом, литанию или литургию по свидетельствам о мученичестве первых христиан при Нероне. Через много лет российское телевидение представило сериал - экранизацию этого самого романа.

Туризм в России, как и все остальное, всегда был чем-то большим, чем туризм. Все-таки Россия оказалась в исторической перспективе вместе с народными деспотиями типа Ирака, Ирана, Кубы и других наших африканских и азиатских последователей наследницей платоновского идеального Государства хотя бы в плане туризма. Платон к туризму подходил с солидных государственных позиций. В его Государстве туристы моложе 50 лет не должны были выезжать за рубеж. В молодости недолго и Отечество скомпрометировать своим поведением, а главное, легкомысленными речами.

Нам не повезло по многим параметрам, так что неудивительно, что и с оппозицией не везет, по крайней мере, последние пять веков. Оппозицию у нас сейчас одни путают с Сопротивлением, а другие - со скромным внесением поправок в правительственные проекты. Между тем это часть политического истеблишмента, имеющая существенно альтернативный общественный и государственный проект, не получающая средств от правящей партии и государства и, кроме парламентской трибуны, прибегающая к кампаниям гражданского неповиновения (естественно, без актов насилия и вандализма).

“Fiat justitia et pereat mundus” так говорили создатели римского правосудия. Римляне считали, что правосудие должно свершиться, даже если погибнет мир. Наше же положение вообще ни в какие рамки права не укладывается. Похоже, что и мир погибнет, и юстиции как не было, так и не будет. Даже лучшая в нашей злополучной истории судебная реформа Александра II, даровавшего суды присяжных еще не остывшей от рабства стране, внушив светлые надежды образованному сословию и дав Плевако и Александрову причаститься к славе Цицерона, не отменила ни горестного комментария Катюши Масловой “Не виноватая я!

Известные нам с детства мушкетеры все время расставались и встречались через приличный отрезок времени. От раза до раза с ними происходили всякие метаморфозы. Если в первом томе все мушкетеры дружно были за королеву и короля, против кардинала (на нашем языке: “против королевского окружения”), то во втором - ситуация ухудшилась: Портос и д’Артаньян - за кардинала (нового), а Атос и Арамис - за Фронду. Однако в конце концов пришли к консенсусу: против кардинала выступили все.

Простодушное Добро патриархально и не нуждается в промышленных революциях, информационной безопасности и в заплечных инженерах человеческих душ. Когда заходит речь о политтехнологиях, перед нашими смущенными очами предстает не столько Политехнический музей (те, кто там читал свои стихи, в чем-чем, а в политтехнологиях замечены не были), сколько та страница из О. Генри, где говорится, чем должен заниматься настоящий злодей: поджечь сиротский приют и зарезать слепого, чтобы воспользоваться его медяками. Именно в этих благовидных целях и применялись всегда в Совдепии “политтехнологии”.

Юрий Петрович Любимов ознаменовал очередной мрак, павший на новейшую российскую историю, сгустком мрака из старинной, зловещей, позолоченной истории английской. Собственно, это был ответ. Черная стрела. “Четыре я стрелы пущу, и четверым я отомщу, злодеям гнусным четверым, старинным недругам моим”. Брежневу предназначался “Дом на набережной”. Страна глохла от удушья, но только диссидентам. Таганке и Владимиру Высоцкому дано было ощутить и выкрикнуть, что “ужас режет души напополам”. А их SOS не к кому было обращать.

Вообще-то, до сих пор он всегда оказывался прав, этот зловредный Збигнев Бжезинский, спасительный реликт “холодной войны”, Сократ конца XX века, который видел нас, россиян и “московитов”, насквозь, в каждом подозревал “совка”. И всегда выходило так, как он прогнозировал: шел дождь, снег, ураган, завывал ветер, темные силы порхали в воздухе, как свита Снежной Королевы, реформы линяли, как заяц по весне, враги демократии наступали на каждую пядь, а с каждой вышки смотрела ядерная боеголовка.

Жаль, что Апокалипсис не отразил в своем дымном зеркале проблему СМИ. Когда будут развязаны демоны колодца Бездны, когда взойдет звезда Полынь и после коня Вороного, коня Войны, что там должно было случиться с прессой? Но одно тайное указание на то, что Страшный суд начнется с журналистов и свободы слова, все-таки в откровении св. Иоанна Богослова содержится. Именно в этой паре: “первая - печать”. Первой будет печать и всегда была. На любом Страшном суде.

Режиссера В. Новака легко спутать с Э. Рязановым. Как орхидею с георгином. Если не присматриваться. У Рязанова на печальном фоне свалки действуют всякие покинутые, избежавшие соблазнов капитализма, униженные, оскорбленные, без вины виноватые, гонимые бесами, мнимые идиоты, место которым не на грешной земле, а в небесах обетованных. У В. Новака в его “Принцессе на бобах” тоже действуют богатенькие “новые русские”, не гнушающиеся попоек и путан, не знающие, куда девать деньги, и бедные потомки аристократов, интеллигенты, гордо моющие полы и гнушающиеся “новорусских” “баксов”.