Это я вам, ребята-октябрята, датирующие свои темные истории (и, к сожалению, нашу общую, весьма тернистую) с числа Зверя, с 7 ноября 1917 года. Еще одно звено выпало из той цепи, которой нас (и балканские, восточноевропейские, кубинские, китайские и прочие окрестности) опутал предводимый коммунистами коварный пролетариат. Скоро российским властям и соседу батьке Лукашенко не к кому станет в гости ездить. Лишиться такого дружбана (а вернее, “кента” по их бандитской терминологии), как Слободан Милошевич!

Долги надо платить. По законам нашей же любимой рыночной экономики. Вот и Шредер говорит… Но вот как быть в ситуации, когда идея уплаты долга не только не помогает идее выполнения некоего общественного долга (того, который надо помнить “от первого мгновения до последнего”), но и прямо противоречит ей? Когда долги придется оплачивать не яхтами, не пальмами, не виллами, не столовым серебром, а свободой слова, этой еще не закрытой форточкой в мир, которой, собственно, и являются “Эхо Москвы” и НТВ, - а ведь свобода слова по определению цены не имеет, ибо цена свободы для свободного человека - жизнь?

Ни Изабелла, ни Фердинанд, ни тем более святейшая инквизиция и не предполагали, что именно Северная Америка, которую, собственно, их посланец Колумб и не открывал, когда-нибудь станет несокрушимым оплотом той веры, которая подвигла их потратиться на каравеллы и на всю эту заморскую экспедицию. И вера эта обойдется без костров, аутодафе и вообще без принуждения. И вера эта будет той верой, с которой столкнется их ученик на престоле, такой же фанатик и враг вольнодумцев, мавров, морисков и евреев Филипп II, чьи железные армии разбились о крепость свободной совести, построенную во Фландрии протестантами Вильгельмом Оранским и Тилем Уленшпигелем.

После первых ста дней положены каникулы. И отнюдь не на острове св. Елены. И даже не на Эльбе. Потому что мы - не наполеоновская Франция. Ни блеска побед, ни сияния славы, ни наполеоновского кодекса. А Налоговый, похоже, ненадолго. Даже должностные лица проговариваются. Вот когда все мышки выглянут из норок и легализуют свои капиталы и доходы, тогда и лязгнет мышеловка. 13% налогов - кусочек сыра. А прихлопнет доверчивого мышонка какая-нибудь жуткая цифра в 40%.

“Возложите на море венки. Есть такой человечий обычай: в память воинов, в море погибших, возлагают на воду венки”. Пусть бы это сделали родные и друзья моряков, их товарищи, которых в следующий раз так же забудут на дне в стальной могиле, и страны НАТО, которые искренне и бесплатно с первого же дня пытались помочь просто потому, что они люди, и у них тоже есть подлодки и подводники, и они могут представить себе эту беду.

На девственных землях плохо освоенных или совсем не освоенных континентов экономика еще не называется экономикой. О таком глобальном понятии долго не догадываются. Но за столетия до Адама Смита или Столыпина, еще до рождения Уильяма Пенна, оплодотворившего дикие земли идеями Свободы, Разума и Закона, что и воплотилось в самом гуманитарном штате Америки - Пенсильвании и в самой идеалистической столице на территории США - Филадельфии, уже все определено. Дух человеческий витает над будущей экономикой и будущим государственным устройством, которые зависят от его качества: высоты помыслов, силы, стойкости, готовности к одиночеству и самодостаточности.

Президент неравнодушен к геометрии. Но его геометрия явно не от старика Эвклида и даже не от дядюшки Римана. Тем более не от братца Лобачевского. В этой геометрии одни только вертикали. Горизонталей совсем нет, и даже захудалой гипотенузы не наблюдается. Вам не снится, дорогие читатели, что вас повесили на вертикали власти, как на фонаре? Мне снится, и даже часто. Начиная с 31 декабря 1999 г. На самом же деле не В.Путин придумал эту социально-вертикальную геометрию.

Ну вот мы и отстряпались. “Отшумели песни нашего полка, отзвучали звонкие копыта…” Президент, призванный общественностью к созидательной деятельности, слез с трактора, спустился с небес, поднялся из бездны морской, сел за письменный стол и стал созидать. Плоды его творческой деятельности заслуживают отдельного симпозиума. Первым делом он открыл томик трудов Жириновского и поделил завоеванную на выборах страну на оккупационные зоны, числом ровно семь. И, как полагается в завоеванной стране, во главе каждой зоны поставил, по-старому, сатрапа, или, по-новому, гауляйтера.

Вопрос, зачем звать на ужин с Донной Анной статую Командора, был праздным только для самого Дона Гуана. Ему-то статуя была ни к чему, разве что для бессмысленного молодечества, в коем угодно усмотреть подвиг и вызов Небесам мог только несчастный, стенающий под гнетом клерикализма и задушенный десятью заповедями до асфиксии. А вот статуя Железного Феликса - это, напротив, вопрос очень насущный, и не стоит лукаво усыплять общественность заклинаниями на тему того, что, мол, это все “дела давно минувших дней, преданья старины глубокой”, никому это не важно и не нужно, а лучше заняться вопросами вечного подъема вечно отсталого народного хозяйства.

Так, наверное, мог бы спросить у своего фаворита Александра Волошина наш Большой Брат Владимир Путин, вполне уверенный в том, что россияне, которым крылышки укоротили еще в прошлом веке, мокрыми курицами будут смирно сидеть на насестах, пока Владимира Гусинского вместе с НТВ, “Эхом Москвы” и порядочной стопкой газет Генпрокуратура купно с ФСБ поджаривает на вертеле до полной готовности. Возможно, с “Яблоками”. Вместе со СМИ - внутриутробную оппозицию. Для одной тарелки, на обед понятно кому.