Экстремизм - всегда следствие дурного воспитания, моральной глухоты и эмоционального коллапса: не различает человек Добро и Зло, вот и все. Прокурор на процессе казнивших несчастного Александра II народовольцев случайно нашел нужное слово: “Когда люди плачут, желябовы смеются!” Трагедия народовольцев, бывших народников, именно в утрате человеческой сущности. Когда они сменили гектограф на кинжал, револьвер и бомбу, они поставили себя вне рода человеческого, и только большевистское государство могло петь им осанну. Считая их, убийц, героями, это самое государство считало экстремистами и преступниками диссидентов, говоривших суровые слова осуждения в адрес КПСС, КГБ и СССР.

Все-таки Некрасов добился своего. И журналисты, и финансисты Белинского и Гоголя с базара понесли и донесли до Интернета. Переписка Курбского с Иоанном Васильевичем продолжилась когда-то в письмах Чаадаева urbi et orbi. Адресат быстро нашелся в лице Николая I. А смирительная рубашка была наготове. Хорошо еще, что Курбского ни за что бы не выдали в Москву, так что царь даже не просил об экстрадиции воюющую с ним Речь Посполитую. Испания, правда, с нами не воюет, но Гусинского, похоже, не выдаст.

История либерализма в России страшно коротка и узка и более чем далека от народа (и, кстати, от народников). Никак нельзя, хоть и хочется, зачислить в либералы варягов, псковитян и новгородцев времен вольного феодализма, потому что они все так же не догадывались о том, что они либералы, как мольеровский герой не подозревал о том, что он говорит прозой. А понятие “либерализм” требует самосознания, рефлексии и “догоняющей” модернизации. Либерализм на русской почве возник, как напоминание о несбывшемся, как хрустальная мечта.

В конце концов мы вернулись к исходной точке, в наш “Балаганчик”, на Таганку. Поистине мы далеко уходили, да недалеко ушли. 23 апреля все диссидентствующие демократы и демократствующие интеллигенты сошлись в маленьком фойе и маленьком зале старой Таганки. Даже сбежались, гонимые затхлым ветром перемен. Не то чтобы ответить на ликвидацию останкинского плацдарма занятием таганской линии обороны и почтить память павшего в неравной битве канала НТВ, не то чтобы отметить новую ошеломляющую премьеру Юрия Любимова, его прочтение “Театрального романа”.

Хорошо было лермонтовскому Демону витать нал грешною землей. - Bo-первых, пролетая над вершинами Кавказа, в средние века можно было не только высмотреть себе Тамару с “волною шелковых кудрей”, не созданную для мира, но и насладиться зрелищем “чистых лучей” Казбека, сияющего, “как грань алмаза”. Сегодня я бы никому, даже Демону, не посоветовала латать по этому маршруту, федеральные войска собьют, приняв за боевика. К тому же вместо алмазов и чистых лучей с птичьего полота можно увидеть такое, что станет тошно.

23 февраля, непонятно какими судьбами закрепившееся в качестве главной даты Российской армии, в этом году приобрело и вовсе странный и двусмысленный характер. Начнем с того, что отмечать эту дату как день создания армии означает, что до 23 февраля 1918 года у России армии не было вообще. Возникает вопрос: а кто тогда сражался на Бородинском поле, под Измаилом, близ Цусимы и чьими полководцами были Кутузов, Барклай де Толли, Суворов и Нахимов? Вопрос этот хотелось бы задать записным профессиональным патриотам, которые объявляют себя хранителями традиций и восстановителями связи времен.

“Все на форум!” - кричал Кай Юлий Старохамский, укрывавшийся в психиатрической клинике от мирских бурь и обольщений. Он лишь симулировал сумасшествие, будучи нормальным прохвостом, с одной стороны, и идейным оппонентом власти - с другой. Как оппонент он выступал за демократию и гражданские права (свободное обсуждение общественных проблем). Правда, жертвовать жизнью Каю Юлию все-таки не хотелось, и он сам так это объяснял: мол, здесь он кричит что хочет, а попробуйте на улице!

Она была длинная, черная и жуткая. И как-то не очень походила на “Наутилус”, где Нэд Лэнд, профессор Аронакс и слуга его Консель так лихо исследовали морские глубины под научным руководством капитана Немо. По крайней мере, как-то не верилось, что эта подлодка “Гепард” может быть использована для поддержки “угнетенных” по методике принца Даккара, который плавал по морям, собирал клады и жемчуга и помаленьку подкидывал национально-освободительным движениям, которые являлись к нему в аквалангах, получали свою долю и уплывали на баррикады.

К науке принято относиться с почтением и плохо скрываемой завистью. “Мы не Эйнштейны, не Ньютоны мы, для нас познанье - полный лес чудес, обыкновенные астрономы: хватаем звездочки с небес”. Доктор Фауст был хоть и опасным, но перспективным членом общества: мог, конечно, и в лягушку превратить, но мог и философский камень добыть, чтобы золота было навалом. В извечном советском споре шестидесятников (физики на лириков) физически, конечно, выигрывали физики: они могли сделать какое-нибудь модерновое оружие и сконструировать какую-нибудь лишнюю “сушку”, боеголовку, даже некую нейтронную пакость.

Недавно институт им. Сербского, почтенное заведение, ведающее судебно-психиатрической экспертизой, а в недавнем прошлом занимавшееся фабрикацией диагнозов для диссидентов, собрало журналистов. То ли на кофе-брейк, то ли на файв-о-клок. Поделиться научными достижениями и творческими планами. Теперь ведь заведение стало научно-исследовательским, не утратив, впрочем, и прикладной характер. Административные помещения института украшены портретами в духе Боровиковского. На них изображен интеллигентный ученый муж в строгом костюме и в очках с толстыми стеклами, с печатью гуманизма на челе.