У правых в России всегда была скверная репутация. Да и имидж европейских правых на разумной и индивидуалистической экономической канве несет такие политические узоры, особенно в национальном ключе (когда речь заходит о таких неприличных чаяниях, как желание податься куда-то прочь от титульных этносов), что всякий аромат либерализма развеивается и остается лишь малоприятное для интеллигентских носов амбре консерватизма, близкого к феодализму в стадии абсолютизма (“держать и не пущать”). Конечно, у левых, которых все время тянет то в сумасшедший дом, то в сточную канаву, то под ближайший забор, то в концлагерь улучшенной планировки, репутация не лучше.

Нашей богоспасаемой стране явно нечем заниматься, поэтому она занялась всерьез и надолго великосветскими коммунистическими делами. Уж сколько раз твердили миру все информагентства: ах, у коммунистов отобрали комитеты, разогнали председателей и могут закончить свой поход покушением на Селезнева, чтобы спикер тоже был единым медвежатником. Сами знаете, как это происходит: промахнется Акела по оленю, а его тут же, как бы сказать поделикатнее… переизберут. Но поскольку наш главный олень, который почти уже завез нас в свою страну «оленью» («олени» на жаргоне сталинского ГУЛАГа - зэки без привилегий), - это власть мирская, то ничего страшного не произошло.

ТВЦ одарил зрителей одним из шедевров кинематографа, который забрел на XXIII Московский кинофестиваль и получил там первый приз. «Фанатик» Генри Бина, снятый в США в 2001 году. На очень волнующую всех «экстремистскую» тему. На кассетных коробках было написано, что это фильм о неофашизме. Но это там не главное. Главное - внутренний диалог с Богом, который весь фильм ведет главный герой, американский мальчик Дэниел. Американский юноша, желающий ясности, чистоты, храбрости и простоты.

Человечество стало многопартийным довольно давно. Но до античных времен оно просто об этом не знало, хотя партия возвращения в Египет и партия пути в Землю обетованную бродили вместе с древним иудейским народом по Синайскому полуострову еще в доисторические для западной цивилизации времена. Моисей был типичным партийным лидером, а вопрос о партийной коррупции был впервые поставлен именно тогда (история с поклонением золотому тельцу). В качестве спонсора на этом историческом этапе у партии Исхода фигурирует Иегова (помните манну небесную и даже жареных перепелов по заявкам партийных масс?

Четвертое по счету Демсовещание стало первым, на котором зеркало треснуло. Хрупкое зеркало демократического согласия, державшееся на бесконфликтности обсуждений. По английским преданиям, зеркало трескается, когда в нем отражается призрак. На этот раз маячивший в отдалении призрак приблизился из-за летне-весенне-осеннего каникулярного демократического перерыва. На предыдущем Совещании это предвыборное ружье просто висело на стенке мэрии на Новом Арбате. И вот прошли какие-нибудь 5-6 месяцев - и зима катит в глаза. Вместе с 2003 годом.

Говорят, что оттуда еще никто не возвращался. Никто, кроме сожженных книг, запрещенных спектаклей, закрытых театров, снесенных бульдозером выставок, положенных на полку фильмов, взорванных храмов. И еще отключенных от эфира каналов. Рукописи, как известно, не горят, и мы прочли и «Мастера и Маргариту», и «Архипелаг». Рукописи не горят, и каналы не тонут, но под псевдонимом ТВС, не менее загадочным, чем три буквы - Р.В.С., - над которыми когда-то ломали себе голову гайдаровские Димка и Жиган, к нам вернулся наш заветный канал.

Три ордена Славы Александра Гинзбурга Алик был хроническим классическим диссидентом. Он никогда ни с чем не примирялся и не шел ни на какие компромиссы. Когда литературный официоз затопил страну патокой соцреализма, он издает «Синтаксис». Цена - два года. Когда сажают Даниэля и Синявского, он издает «Белую книгу». Это уже дороже: пять лет по «процессу четырех». Раскаявшийся Добровольский (два года), уж совсем ни в чем не повинная Вера Лашкова (год), и Алик с Юрой Галансковым, оцененным в 7 лет и не вернувшимся…

Нелегкая судьба журналиста и не менее тяжкая участь российского демократа загнали меня в Лондон, колыбель российского либерализма (все-таки Герцен был не социал- демократ), пристанище российских эмигрантов (не будем к ночи поминать В. Ульянова, но ведь и В. Буковский, и В. Резун-Суворов тоже обретаются там, да и Ирина Ратушинская жила там до недавнего своего возвращения). Российские нынешние власти, такие же либеральные и широкомыслящие, как их предшественник по части укрепления вертикали власти Николай Павлович, загнали в этот самый Лондон очередного диссидента - Бориса Абрамовича Березовского.

Итак, «Общей газеты» больше не будет. Мы давненько не держали ее в руках еще «при жизни», довольствуясь изданиями более замысловатыми. Но мы знали, что где-то выходит «Общая», которая в очередной решительный час снова соберет на последний бой. Статьи в этих «мобилизационных» номерах были совсем простые, без изысков в стиле модерн или постмодерн, но, как писал Лонгфелло, «исполненные скорби, и любви, и чистой веры». В последний раз мы держали в руках этот наш интеллигентский «Колокол» на мокром и прекрасном митинге под реющим с восьмого этажа флагом НТВ, у стен «Останкино», в том апреле, когда мы еще верили, что так мы их сможем остановить.

Израильский кинематограф - это не только некий национальный институт, пекущийся о разных золотых и серебряных премиях. Это кинематограф “рассеяния”, потому что он такой же пронзительный, горький и беззащитный, потому что его делают евреи, мысленно повторяющие про себя и в радостях, и в тягостях чужбины сакральные слова: “На будущий год - в Иерусалиме”. Этот кинематограф бесприютных и гонимых мы узнали трижды: в семидесятые - восьмидесятые из просоветской, антиизраильской пьесы талантливого автора “Дамского портного” Александра Борщаговского.