Из меня бы вышел никуда не годный плантатор. Я распустила бы на свободу своих негров в первый же день. Потому что печальный и озлобленный раб - это неплохо, восставший раб - это совсем хорошо, но нет ничего хуже счастливого и довольного своей жизнью раба, относящегося к своему хозяину с собачьей преданностью, этакого дяди Тома. Плохому хозяину Легри он служил так же усердно, как доброму мистеру Шелби, продавшему его работорговцу, или доброму Сен-Клеру, собиравшемуся его освободить.

Я сидела в длиннющей очереди за визой в США и мысленно проклинала большевиков, ВКП(б), КПСС, КПРФ, “Левый фронт”, вообще все оттенки красного цвета и сладострастно представляла себе, какой мощной, богатой и просвещенной могла стать Россия, если бы не 1917 год. (Тогда и 1941-го не было бы.) И как бы все другие страны сидели и стояли в очередях за визой к нам, в нашу продвинутую конституционную монархию типа британской. И как бы все окрестности просились к нам в состав (вроде территорий типа Техаса, которые добивались статуса штата в США).

Мне кажется, что мы могли бы дружить с этой серьезной Мэгги, которая даже в школе думала о серьезных вещах, сама пробивала себе дорогу в Оксфорд, где дочь владельца двух лавок могла считаться выходцем из бедной семьи. Мы бы поняли друг друга с полуслова, потому что я еще в десять лет чувствовала, что живу в неправильной стране, где нет частной собственности и где все обязаны делать вид, что равны. Советская власть избавила моих прадедушек и прабабушек, как дворянских, так и купеческих, от их немаленького имущества (намного больше двух лавок) и гербов.

Вы никогда не пробовали повеситься на штанге для душевой шторки? Попробуйте, сделайте одолжение. Вы ничем не рискуете: и не повеситесь, и даже ребра себе не сломаете, если не очень изголодались. Ну ладно, у меня штанга на присосках. У Березовского, положим, ванная была получше, с впаянной намертво штангой. Но ведь ростом Борис Абрамович был с меня. Значит, шторка у него висела на одной высоте с моей. Даже если встать на край ванны и прыгнуть с шарфиком на шее, то умереть удастся лишь в том случае, если сломаются шейные позвонки.

Наш гарант (гарантирующий Конституцию именно так, как Сберегательный банк СССР гарантировал гражданам вклады, обесценившиеся к осени 1991 года до уровня этикеток от “Нарзана”) не забывает о едином учебнике истории даже на фронте. Начиная новый избирательный спектакль среди будущих объединенных фронтовиков, потенциально сплошь героев придворного труда, он в кругу своих Шариковых, предлагающих опять всласть пограбить буржуинов, вспомнил и о едином эталонном учебнике истории без версий, без вражеских вылазок, без отсебятины. И я, кажется, знаю, что будет в нем написано о Возрождении, Просвещении и Реформации.

Избрание папы римского касается, собственно, римской католической церкви и добрых католиков, если они, в отличие от нас, еще во что-то верят. Но так уж повелось, что в эту веселую викторину - даже с тотализатором, когда на кандидатов, “папабиле”, делают ставки, как на лошадей, - включается весь крещеный (и даже некрещеный) мир. Что поделаешь! “Не потешишься, так повесишься”, - гласит Даль. Каждый папа обрастает легендами и мифами. Это ничего, главное - не обрастать занудством.

Все время приходится слышать из сахарных уст нашей умной оппозиции, что левые - славные ребята, что ничто человеческое им не чуждо, что семейство Гудковых, Удальцов и его казаки-разбойники, Шеин, Пономарев - это светочи нашей жизни, солнца поколений, и без них нам никак Путина “не свалить”. У меня уже мозоли на языке образовались, так долго я доказываю, что Путин не единственная наша проблема, что, прежде чем “валить” Путина, надо бы выбрать себе путь (непременно западный) и что свалившие “кровавый царский режим” были потом счастливы, что успели свалить от последствий этой валки.

Пока бедные недобитые демократы торжествуют победу над путинским режимом и готовятся к выборам в Госдуру, я предаюсь печальным размышлениям, которыми всегда готова поделиться с десятью процентами населения, совпадающими с понятием “народ”. Можете и сами поэкспериментировать. Если кого из населения встретите, ведите его в уголок и задавайте три вопроса:1. Надо ли продолжать гайдаровские реформы?2. Надо ли выводить войска из Грузии (Абхазия и Южная Осетия - Самачабло) и из Приднестровья?3. И надо ли публично признать Сталина таким же злодеем, как Гитлер, а пакт Молотова-Риббентропа и раздел Польши считать доказательством участия СССР в развязывании Второй мировой войны?

Это, наверное, не кончится никогда. Плохие люди запрещают хорошие книги: Библию, Солженицына, Оруэлла, Аксенова, Владимова. Хорошие люди запрещают плохие книги: Mein Kampf, “Протоколы сионских мудрецов”. Плохие люди жгли Ремарка и обоих Маннов, Фейхтвангера и Шолом-Алейхема. Другие плохие люди норовили пихнуть в огонь или в картонный унитаз Сорокина, Ерофеева, Некрича, Виктора Суворова. Ни те, ни другие не преуспели. Библию покупали на черном рынке, Оруэлла и Солженицына ксерили и фотокопировали. Ремарк и Фейхтвангер заняли свое почетное место на полках.

У российских империалистов на столе дежурное блюдо. Сидят и облизываются. Сервирован вместо молочного поросенка несчастный Удальцов с петрушкой во рту, хотя повинен он только в пристрастии к детским сказкам и детсадовском уровне развития, но за это же под домашний арест не сажают. Ну, не пустят гулять, ну, не разрешат идти в кино. Однако жареного зайчика-побегайчика Развозжаева, такого же “ясельного” революционера, вообще держали в Лефортове. И еще сидит Лебедев, бедный безвредный ежик из той же организации.