Ну вот, нет и его. Анатолий Приставкин беседует теперь с золотыми тучками, облачками над любимыми кавказскими горами и ангелами. “Ангелы, чье оперенье - блеск альбасетской навахи”. Чеченцы не забывают добра - слишком много зла им причинили, чтобы забывать. Они зарежут жирного барана и прикатят с огорода огромный арбуз для того, кто посмел сказать, что станица Березовская - вовсе не станица Березовская, что дороги мостили плитами с дедовских могил, что всю Чечню переименовали, привезли новое население, а старое, коренное, этих самых чеченцев, вывозили грузовиками - мертвых.

На каждом шагу мои просвещенные соратники и симпатизанты напоминают мне о том, что быть православным - это неприлично. Еще со времен Льва Толстого русская интеллигенция привыкла думать, что православие - это мракобесие. Ну, а меня считают чудачкой. Вера в Бога стала расцениваться как чудачество, а молитва - как слабоумие. Соблюдение же постов - и вовсе идиотизм (из всех известных мне правых либералов только Никита Белых и Алик Кох думают иначе).И виновата во всем этом церковь.

Недавно я с целой группой своих либеральных товарищей по партии Демократический союз посетила Объединенный гражданский фронт (по его приглашению). Гарри Каспарова, увы, не было, и напрасно. В шахматы, конечно, он со мной играть бы не стал, ибо уровень у меня ниже, чем у Остапа Бендера. А вот в политическом отношении я тоже могу тянуть на гроссмейстера. И мне было что у него спросить, особенно, когда я увидела кусочек его московской организации.

Этот лед уже однажды в нашей истории трогался. При Александре II Освободителе. Именно тогда в ходе судебной реформы Россия получила суды присяжных, прямо как в США. По жребию в присяжные попадали не только образованные люди, но и крестьяне, ремесленники. И ведь дело пошло, и хорошо пошло. Присяжные оправдали еврея Бейлиса, обвиненного (ХХ век!) в жертвоприношении христианского мальчика Андрюши Ющинского. Правда, здесь не только адвокаты внесли свою лепту, но еще и тогдашние правозащитники: главным образом Владимир Галактионович Короленко, да благословит его Бог.

Когда-то Мережковский, крупный философ, талантливый писатель и такой отменный враг большевиков и советской власти, что ни его, ни Зинаиду Гиппиус до падения таковой власти и не печатали (напечатав и издав уже и Бунина, и Куприна, и других эмигрантов), написал эссе “Грядущий хам”, предвидя главное в грядущем советском строе. А именно: править будут бездари, хамы и жлобы, а совестливые интеллигенты будут или в загоне, или в могиле, или в вагоне (столыпинском, по дороге на каторгу), или просто сбегут из СССР.

Бывшие сателлиты, представители некогда угнетенных колоний-республик, счастливые, гордые и свободные (к тому же успешные - даже наши домашние, домотканые империалисты перестали выступать на тему, как пропадут без нашей тяжелой промышленности и без нашего подбитого в драке недреманного ока страны Балтии), вежливо задают вопросы. Задают они их бывшим колонизаторам из метрополии, давно отставшим и глотающим дорожную пыль. Они искренне не могут понять, почему Россия так держится за советскую символику: за статуи командоров всех сортов, от чучела в мавзолее до Сталиных и Дзержинских, за советский гимн, за красный флаг, за 9 Мая, за советские ордена, за память об СССР.

Начинается лето, и встает ребром вопрос о каникулах. Далекие моря дороги, нефть растет в цене, туроператоры и авиаперевозчики тоже поднимают цены. Так что даже Турция становится не всем по карману. А совсем рядом - Крым. До перестройки все любили отдыхать в Крыму, даже диссиденты. Недорогая хибарка на четверых, вина из совхоза “Коктебель” (замечательный дешевый мускат), Дом творчества на самом берегу, могила Волошина над Мертвой бухтой, Карадаг, биостанция, мыс Хамелеон, Лягушачья, Сердоликовая, Львиная бухты, камешек с дыркой - “куриный бог”, музей Грина в Феодосии, Старый Крым с пещерным храмом, шампанское “Новый Свет”, Судак, Царская бухта, раскопки Херсонеса, Алупка с дворцом, Никитский ботанический сад, белая Ялта с чеховским домиком, Гурзуф и Мисхор с молочно-голубой мандельштамовской водой в море… Здесь все отметились стихами - и Пастернак, и Волошин, и Мандельштам, и Цветаева.

Хочу сразу оговориться: Национальная ассамблея имеет право на существование. И если медведевско-путинское правительство станет ее разгонять, преследовать или срывать работу путем (уже обкатанным) отказа в залах, клубах, гостиницах и прочем, это будет против всех законов демократии и против всех статей Конституции, и я первая буду резко протестовать. Я не хочу, чтобы хотя бы один волос упал с головы Гарри Каспарова или Андрея Илларионова. Да и Эдуарда Лимонова трогать ни в коем случае нельзя: писатели неподсудны и могут создавать все, что им захочется, в том числе мысленно ставить мир с ног на голову.

Ну, вот мы и вернулись в точку невозврата. По внешней атрибутике - 1990 год. Правильно говорили мы, дээсовцы, выступая в Литве в феврале того года, перед референдумом об отделении и восстановлении независимости: “У советского оккупанта нет Отечества. Его Родина - танк”. Мы без танков и дома не можем. Без танков, баллистических ракет, истребителей. Вот он, единственный удавшийся национальный проект и единственная доступная чекистским умам национальная идея. Стрелялки. Собирали-собирали рыночную экономику, а получился опять “Калашников”.

Г-н Жириновский обратился спосланиемк журналу New Times, а заодно и ко всем демократам, “недобитым” его единомышленниками из ЛДПР, “Единой России”, с Лубянки и из Кремля. Под “гэгами”, клоунадой, нелепостями и довольно-таки носорожьим юмором в этом “подметном письме” ощущается большое раздражение и немалая злоба. Конечно, “братское” обращение на “ты” и “Ира” к Ирене Стефановне Лесневской (она с ним вместе не пасла ни свиней, ни советских баранов, которых ЛДПР с таким успехом стрижет 18 лет подряд), свидетельствует не только о дефиците хорошего воспитания, но и о глубокой советскости российского официоза вообще и автора письма в частности.